Михаил КЛИКИН

      В десять часов утра Оля пробормотала:
      - Нужно что-то делать, - и пошла на кухню ставить чайник.
      Мы не пошевелились. Мы сидели перед выключенным телевизором, и тупо чего-то ждали. Всем было ясно, что в незамеченные нами дни мир страшным образом переменился. Но принять сей факт и поместить его в голове не получалось.
      - Может, война? - неуверенно предположил Минтай.
      - Война с марсианами, - буркнул Димка и, дохлебав пиво, бросил бутылку под ноги. Он снова был пьян. - Отравляющие облака, испепеляющие лучи, шагающие треножники.
      - Жюль Верн, - сказала Катя.
      Никто не стал возражать.
      Разговаривать не хотелось – разговор угнетал. Молчание тоже давалось нелегко. Делать что-то было попросту страшно – бездействие казалось более уютным и безопасным. Мы ведь уже пробовали кое-что предпринять, и всякий раз наши надежды оборачивались разочарованием.
      Пока работала сотовая связь, мы пытались хоть куда-нибудь дозвониться: родным, знакомым, в милицию и скорую помощь, в пиццерию, в службу такси, в зоопарк. Где-то отвечал автоответчик, чья-то линия была занята, какие-то абоненты объявлялись недоступными. Но чаще всего трубку просто никто не брал, и мы подолгу слушали длинные гудки или неуместно веселые мелодии, надеясь, что их сейчас – вот-вот – прервет хоть чей-нибудь живой голос.
      Минтай Юрьевич времени на звонки не тратил. Он, никому ничего не сказав, вышел в интернет со своего модного прожорливого смартфона, но посадил аккумулятор прежде, чем смог разобраться в закладках “Оперы-мини”. Единственной страницей, которую ему удалось открыть, была его страничка на “мобильных одноклассниках”. Единственной новостью, которую он узнал в результате недолгих манипуляций, была новость о том, что кто-то оценил его фото на пятерку с плюсом.
      Если бы Минтай вовремя позвал Димку, вместе они, возможно, и успели бы хоть что-то вытянуть из умирающего смартфона. Но Димка на тот момент был занят. Он откопал на антресолях старый радиоприемник с батарейками, закисшими в советское, видимо, еще время, и пытался его реанимировать. Кухонным ножом Димка зачистил позеленевшие контакты, выдул едкую пыль и подключил к приемнику новый источник питания, на скорую руку сляпанный из скотча, проводков от елочной гирлянды, канцелярских скрепок и россыпи пальчиковых батареек, добытых из пультов ДУ.
      Починенное радио хрипело и щелкало. Но человеческих голосов в эфире нам найти не удалось. Только встретившееся бодрое попискивание морзянки несколько нас обнадежило – пока Димка не сказал, что эти повторяющиеся сигналы, скорей всего, генерируются автоматически, без участия человека.
      Вот тогда мы и сели перед телевизором, подавленные, растерянные и напуганные.
      А когда Оля ушла на кухню ставить чайник, пьяный Димка с тоской поглядел ей вслед и сказал:
      - Всё идет не так.
      Я вяло кивнул; я был полностью с ним согласен: еще вчера я не сомневался, что наши с Катей отношения все же закончатся свадьбой. А сегодня...
      - Телефонные сети должны быть перегружены. - Димка начал загибать пальцы. - Телевизор и радио должны информировать население о произошедшем. В городе должна находиться армия. Электричество должно быть, потому что стратегические объекты должны охраняться. - Его язык заплетался. - А электростанции - это стратегические объекты... - Он помолчал, думая о чем-то. И повторил:
      - Всё идет совсем не так.
      С кухни, держа в опущеной руке свой розовый мобильник, вернулась Оля. Она присела на краешек дивана рядом со мной и тихонько сказала:
      - Мне пора идти.
      Это было так неожиданно, что все повернулись к ней, и кто-то даже привстал, а Димка хихикнул и захлопал в ладоши, будто радуясь удачной шутке.
      - У меня мама, - потупившись, объяснила Оля. - И папа... Я обещала им не задерживаться... У меня три пропущенных звонка... Я не видела... А теперь... - Она всхлипнула. - Они не отвечают...
      Оля закрыла лицо руками и заплакала.
      Все молчали, смотрели на нее и даже не пытались хоть как-то её утешить.
      - Их всех, возможно, эвакуировали, - неожиданно внятно проговорил Димка. - Но скорей всего... - Он выбрался из кресла, пнул пивную бутылку и едва не упал. - Но скорей всего, их уже нет в живых.
      - Да что ты такое говоришь?! - возмутилась побледневшая Таня.
      Димка резко к ней повернулся, явно собираясь сказать что-то злое в ответ. Но не успел.
      Мобильник, который Оля крепко сжимала в мокром от слез кулачке, вдруг заверещал, вибрируя. Оля взвизгнула, взмахнула руками – розовый телефон взмыл к хрустальной люстре, ударился о потолок и развалился на куски.       Мы так и не узнали, был ли это звонок от родителей, извещение о новой эсэмэске или напоминание органайзера. Оля утверждала, что рингтон с поросячьим визгом она ставила только для входящих с незнакомых номеров. Но родители или кто-то из близких вполне могли воспользоваться чужим телефоном.
      Как бы то ни было, но тот резкий звонок вывел нас всех из состояния угрюмой аппатии.
      И мы решили действовать.
      Но прежде надо было выработать хоть какой-то совместный план. Тут-то и возникли первые трудности. Оказалось, что у каждого из нас свое понимание ситуации; выяснилось, что все мы по-разному видим решение свалившихся на наши головы проблем.
      Минтай полагал, что нам никуда не нужно соваться. Он с пеной у рта доказывал, что мы должны тихо сидеть в запертой квартире и ждать спасения. Для пущей убедительности он выдумывал наглядные, как ему мнилось, образы: сравнивал, например, город с минным полем и призывал дождаться саперов. А в том, что они рано или поздно появятся, он не сомневался. Минтай призывал сделать запас воды, пока она течет из крана, – вот это было действительно разумно. Мы успели налить большую кастрюлю и половину ванны, прежде чем смеситель захрипел, и ослабевшая струйка холодной воды иссякла окончательно. Некоторые другие советы Минтая тоже показались нам небесполезными: мы составили список имеющихся в квартире продуктов, плотно задернули шторы, выгребли из шкафов всю теплую одежду. А вот вывешивать за окно простынь с надписью “здесь люди” Димка запретил категорически.
      - Ты уж прямо напиши “здесь еда, питье и девки”, - сказал он довольно грубо.
      У Димки имелся свой план. Он считал, что первым делом мы все, и девушки в том числе, должны хорошенько вооружиться и экипироваться. Он даже перечислил несколько точек, где это можно будет сделать: районный отдел милиции, управление службы судебных приставов, тир университета, магазины “Охотник” и “Динамо”. Добытым оружием Димка планировал набить имеющиеся у нас автомобили: свою “мазду”, “меган” Минтая и мою “десятку”. Всё, что не поместилось бы в машинах, он собирался спрятать в надежном месте, и лучше бы не в одном. “С оружием в руках, – обещал нам Димка, – каждый из нас станет боевой единицей, а наша компания превратится в грозный отряд – по крайней мере, в глазах простых обывателей”. Димка рассказал нам про схроны, оборудованные в развалинах кирпичного завода, и про место сбора, куда должны были подтянуться его приятели с оружейных и выживательных интернет-форумов. Димка предсказывал, что через пару дней в городе начнется бандитский разгул. Он планировал как можно скорей сколотить свою банду – банду хороших людей.
      Мне было смешно его слушать. Но сам я на тот момент ничего не мог предложить. Идея перебраться в дикую глушь еще не приходила мне в голову. У меня вообще никаких идей не было. Я лишь понимал, что прежде, чем планировать что-то, и уж тем более действовать, надо как следует во всем разобраться. А всё, что мы знали, что видели: вымерший город, отсутствие электричества, тишина в радиоэфире, видеоролики на ютюбе и даже охваченные огнем, разбредающие по двору фигуры, – всё это, скорей, рождало множество вопросов, нежели давало хоть какие-то ответы.
      Это только Димке всё уже было ясно. Я же никак не мог поверить в его теорию всеобщего внезапного конца. Как не мог поверить в предательство Кати.
      - Надо кого-нибудь найти, - сказал я. - Ночью мы видели огни в окнах. Значит в городе есть и другие люди. Они могут знать больше нашего.
      - Эти твои люди завтра пойдут громить магазины, - недовольно заметил Димка. - Послезавтра начнут убивать друг друга. А к концу недели перестанут быть людьми.
      - Нам только нужно немного подождать, - вкрадчиво проговорил Минтай.
      - Я хочу к маме, - тихо сказала Оля.
      В квартире уже ощутимо холодало. Выстывал весь дом. Ток жидкостей в его трубах прекратился, из проводов ушло электричество, в кухонные плиты перестал поступать горючий газ. Было удивительно тихо - как в деревне зимней ночью. Только в стояках канализации еще что-то шуршало, бурлило и шумело.
      Огромный восемнадцатиэтажный дом превратился в покойника с бурчащими гниющими кишками.       Тот долгий день, как я сейчас понимаю, многое для нас определил. Это был один из тех ключевых дней, когда мы должны были сделать некий выбор, влияющий на дальнейшее развитие событий. Такое встречается в некоторых компьютерных играх – ты разносишь из крупного калибра лезущих на тебя монстров, и вдруг всё замирает, тускнеет, а на экране появляется надпись – куда теперь? Направо, налево? Бросим друга или попробуем отбить его у врага? Примем предложенную помощь или откажемся, опасаясь предательства? Поднимемся на крышу или спустимся в подвал?..
      Мы не пошли на крышу. И в подвале нам нечего было делать. Мы решили покинуть квартиру, чтобы найти того, кто сможет ответить на наши вопросы.
      В тот день мы еще не осознавали всей опасности подобной вылазки. Мы не собирались выходить на улицу, и потому чувствовали себя защищенными. Мы всего лишь планировали пройти по лестнице, стуча в запертые квартиры. Но мы не учли, что обесточенный домофон отпирает дверь подъезда, – мы совсем забыли об этом...
      Тот долгий день вправил нам мозги и многое расставил по своим места. Только мы этого еще тогда не понимали.       - Я выхожу первый, - деловито сказал Димка, еще раз поглядев в дверной глазок. - Брюс, ты идешь за мной. На площадке сразу же разделяемся – ты проверяешь четыре нижних этажа, я проверяю четыре верхних. Если всё чисто, не задерживаемся и сразу возвращаемся сюда. Остальные ждут здесь, наблюдают и придерживают дверь, чтобы она не захлопнулась. Всем всё ясно?
      Димка держал в руке четырехзарядную “Осу”. Моим оружием была обычная деревянная швабра.
      Минтай проворчал что-то – кажется, он был недоволен доставшейся ему ролью. Но менять что-то сейчас было поздно – Димка уже отпер дверь, выглянул наружу и объявил, не оборачиваясь:
      - Всё тихо.
      Он шагнул за порог. Я поспешил за ним.
      Нам потребовалось полторы минуты, чтобы проверить верхние и нижние этажи. Ничего подозрительного мы не заметили. О чем и отчитались, вернувшись к ожидающим нас товарищам – Минтая, понятное дело, товарищем я уже не считал.
      - Теперь идем по квартирам, - напомнил Димка. - Стучим во все двери. Если кто-нибудь откликнется, пытаемся вызвать его на разговор. Оля, ты со мной. Брюс, бери в напарники Юрьича...
      Наверное, мое лицо здорово изменилось, а может Димка и сам понял, что сморозил глупость. Он осекся, закусил губу. Я понимал – он хочет быть с Олей; отдать её мне, чтобы самому остаться с Минтаем, – такой вариант его не устраивал. Выход предложила Катя:
      - С Мишей пойду я, - заявила она. - Вы идите втроем. А подержать дверь, думаю, сможет и один человек. - Она кивнула на Таню.
      - Пожалуй, - согласился Димка, не слишком, впрочем, довольный моей компанией; он, как-никак, рассчитывал остаться с Олей наедине - у него всё на простецкой конопатой роже читалось. Проницательная Катя это, конечно, тоже заметила, ухмыльнулась, подмигнула мне. И я, забывшись, чуть было ей не ответил, но вовремя спохватился, набычился, отвернулся.
      Да как она вообще могла?! С Минтаем! После всего, что между нами было! Да еще тут, когда я находился, можно сказать, за стенкой!..
      Я украдкой на нее глянул.
      Она продолжала на меня смотреть – пристально, прямо, с улыбкой, с любопытством.
      Я вспыхнул, опустил взгляд. Сказал сердито, швабру свою тиская, будто задушить её стараясь:
      - Ладно, хватит тут мяться, пошли уже.
      Сейчас я в толпу зомби был готов ворваться, лишь бы не стоять здесь, рядом с веселящейся изменницей. Вот и вышло, что в первую дверь постучал я – сильно постучал, крепко – не рукой, а рукоятью швабры. Прислушался: тишина, как в склепе. Стукнул еще раз. Прокричал:
      - Есть там кто?!
      В соседнюю дверь забарабанил Димка. Оля стояла рядом с ним, заметно смущалась, – должно быть представляла, что будет говорить, если на шум из чужой квартиры выглянут незнакомые люди. Еще больше смущалась Таня – она была похожа на улитку, готовую спрятаться в раковину, и у меня, помню, даже сомнение тогда возникло, разумно ли мы поступили, оставив её одну сторожить наши тылы, наш единственный путь к отступлению.
      А может это не сомнение было, а предчувствие. Ведь и часа потом не прошло, как мы оказались в ловушке.
      Пока же мы чувствовали себя в относительной безопасности – бесстрашно стучали в запертые двери, кричали, прислушивались, не раздастся ли какой звук с той стороны. И шли выше, на следующий этаж. Удивлялись вслух, куда это все делись; гадали, почему такая тишина может быть – то ли мы пропустили эвакуацию, то ли все затаились, то ли вымерли разом... Иногда нам казалось, что по ту сторону двери, притаившись, стоит кто-то. Один раз мы слышали какой-то шум, будто упало что-то тяжелое, но не твердое. Пару раз нам чудилось, что кто-то трудно и неровно дышит, прислонившись к двери. А подходя к одной из квартир на двенадцатом этаже, мы успели заметить, как медленно опустилась, а потом так же медленно поднялась дверная ручка, но запертая дверь так и осталась закрытой, и у нас сложилось ощущение, что кто-то просто не может справиться с замком. Мы стучали, звали, просили ответить, спрашивали, что вообще произошло, говорили, что нам нужна помощь, и сами обещали помочь... Никто не отозвался, не откликнулся – ни здесь, ни раньше, ни позже.
      Мы прошли уже шесть этажей, считая от нашего, и планировали подняться на седьмой, когда внизу раздался истошный визг. Кричала Таня – мы все почему-то сразу это поняли.
      - Бежим! - рявкнул Димка, но его запоздавшая команда была лишней – мы уже неслись вниз, прыгая сразу через несколько ступенек, на поворотах хватаясь за громыхающие перила. Я опередил Димку на целый пролет, и первый увидел Таню. Она стояла там, где мы её оставили; лицо ее выражало крайнюю степень ужаса – у меня волосы на загривке поднялись дыбом, и в животе похолодело, когда я заглянул в ее широко открытые глаза. Таня уже не визжала, из ее перекошенного рта вырывался сдавленный сип, а в горле будто кипящая вода клокотала. Тот, кто напугал девушку, находился здесь же, на площадке – в трех шагах от Тани. Он не двигался, словно бы визг его оглушил. Дурно пахнущий, грязный с ног до головы, с разбитым опухшим лицом, похожим на страшную маску – он стоял, чуть покачиваясь, и тихо жутко похрюкивал. Его мутные заплывшие глаза ничего не выражали – больше всего они походили на потускневшие поцарапанные пуговицы. Гадать, откуда взялось это существо, не приходилось – дверь в квартиру напротив была распахнута настежь; именно с этой квартиры мы начинали обход, именно в эту дверь я стучал ручкой швабры. Из могильно-черного проема тянуло затхлой кислятиной.
      Я прыгнул между Таней и страшным подобием человека, выставил перед собой швабру. В тот же миг Димка слетел со ступеней, мигом оценил обстановку и вскинул “Осу”, держа ее двумя руками.
      Внизу звонко шлепали фирменные ботинки Минтая – он тоже спешил на крик. Гремели и лязгали перила.
      Голова жуткого человека медленно повернулась, глаза-пуговицы уставились на Димку. Открылся окровавленный рот:
      - Ты чо, Демон?
      Я не поверил своим ушам – существо разговаривало.
      - Серый? - неуверенно пробормотал Димка.
      - Ну, Серый, и чо? Не признал, что ли, корефана? Попутал, да? Да убери ты волыну свою тупорылую, чо!
      Димка опустил “Осу”. Сказал, глупо ухмыляясь:
      - Ты в зеркало-то свою рожу видел? Тебе Оскара за спецэффекты давать можно!
      На лестнице показался Минтай. Он остановился на ступеньках, тяжело дыша, нас разглядывая, понять пытаясь, что тут происходит. Придержал за руку подоспевшую Катю.
      - Это он, - шепнула мне Оля. - Это его мы видели в глазок.
      Я вспомнил, что Димка рассказывал про самогонщика Серегу и про его жену, сгоревшую в постели.
      - Все нормально, - шепнул я Оле в ответ. - Уведи Таню, успокой. Подождите нас дома.
      - Хорошо.
      - Ну что тут у вас? - решился подать голос Минтай.
      - Да вот, сосед нашелся, - сказал Димка. - Только он, походу, и сам ничего не знает.
      - Крест на пузе! - подтвердил опухший сосед. - А я чо вышел-то. У меня там в туалете хрень какая-то. Вы бы глянули, может подмогнули бы по-соседски, а? Я налью за беспокойство, у меня осталось.
      - А что там у тебя в туалете? - подозрительно поинтересовался Димка.
      - Да чушка какая-то. Я уж ее ножиком потыкал – а все равно не понял, что это за хрень такая.
      - Чушка? - переспросил Димка. - Слышай, а ты там, случаем, никого не прирезал?
      - Не-е! - замахал руками Серый. - Чо я, отмороженный какой? Чушка там! Вот с тебя ростом, - Он показал на меня.
      - Ладно, - решил за нас всех Димка. - Пойдем, глянем. Но только быстро.       Серега пил неделю без просыху: начал у своего приятеля Славика, живущего в частном доме за гаражным массивом, закончил в своей квартире. Что было между началом и концом, он помнил смутно. Хорошо помнилась только ночная уличная драка возле киоска, в которой какие-то малолетние наглые ушлёшки расквасили Сереге лицо, намяли бока и облегчили его карманы. Крепко побитый Серега, немного отлежавшись за киоском, приковылял домой, где его дожидались приятели, – их, вроде, было уже пятеро. Подлечив пострадавшего хозяина спиртным, гости возжелали мести, но дальше разговоров дело, кажется не пошло. Еще Сереге неясно помнились какие-то предупреждения по телевизору – Славик постоянно ругался, что выходной день, а глядеть нечего, и кидался в экран килькой пряного посола, цепляя ее пластмассовой вилкой.
      Потом был очередной провал.
      Очнулся Серега в тихой пустой квартире: электричества не было, радио молчало, все приятели куда-то сгинули, оставив после себя разгром и бардак. Хлебнув закисшего рассола, побродив по квартире, похожей на помойку, Серега лег на диван умирать. Поумирав два часа, он все же решил сделать в этом мучительном деле небольшую передышку и сполз с дивана, когда какой-то придурок (вообще-то это был я) заколотил в дверь. Отвечать на стук Серега не собирался. Стеная, задевая плечами косяки, он вышел на кухню и долго искал там воду – в чайнике, в кастрюлях, в стаканах. Воды нигде не было, даже из крана ни разу не капнуло, как Серега ни крутил вентили. Вот тогда он и вспомнил о бачке унитаза. Но дверь туалета почему-то оказалась заперта. Серега, стараясь ее открыть, оторвал ручку и лишь после этого сделал то, что нужно было сделать сразу – подсунув лезвие кухонного ножа в щель, поднял и сбросил крючок запора с петли. Дверь открылась. Томимый жаждой Серега ввалился в темный тесный закуток и сразу налетел на что-то большое, жесткое и теплое – на чушку.
      Чушка преградила Сереге путь к унитазу, и он сразу же её возненавидел...
      - А вы потрогайте её, - предложил нам хозяин квартиры. - Она как живая.
      Мы, морщаясь от кислой вони, стояли в коридоре перед открытым туалетом, и недоуменно разглядывали раскорячившуюся в узком пространстве “чушку”.
      - В твоей грязи, - пробормотал Димка, - и не такое завестись может.
      Мне почему-то было очень страшно, но я хихикнул.
      - Что это вообще такое? - спросил Минтай, не подходя близко. Он демонстративно зажимал нос пальцами, отчего голос его делался похожим на гнусавую озвучку старого видеофильма.
      Темно-серый кокон высотой в человеческий рост не то стоял, придерживаемый сплетением белёсых нитей, не то висел на них. Так могла бы выглядеть жертва какого-нибудь гигантского паука – вроде Шелоб из “Властелина колец”. Только вот кокон этот, если верить Сереге, был монолитен и прочен, как бетон, а паутина, в которой он висел, не поддавалась ножу и сама резала руки.
      Я увидел нечто цветное, торчащее в теле кокона, и подался ближе – это был туалетный ёршик. Я тронул его шваброй и совсем чуть-чуть надавил. Ершик неожиданно легко отвалился, а “бетонный” кокон, хрустнув, лопнул сразу в нескольких местах.
      - Черт, - сказал я.
      - Ты же говорил, он крепкий, - попятившись, пробормотал Димка.
      - Ага, - подтвердил удивленный Серега. - Я его ножом ковырял, и молотком по нему стучал, а он не поддавался.
      От верхней части кокона отвалился здоровенный кусок. Неприятный кислый запах усилился. И нам всем показалось, что в неровной дыре что-то шевельнулось.
      - Не нравится мне это, - сказал Димка, держась за свою “Осу”.
      - Похоже на яйцо, из которого кто-то вылупляется, - сказал Минтай.
      - Нет, - медленно проговорил я. - Этот кокон похож на кокон. На куколку. Понимаете?
      - В куколку превращается гусеница, - поделилась своими знаниями Катя. - А потом из куколки выбирается бабочка.
      - Закрывайте дверь! - заорал вдруг Димка, напугав нас всех. - Запирайте! Да не стойте же вы! Быстрей!
      Еще один кусок выпал из “чушки”, рассыпался у моих ног. Я, не думая, ткнул в образовавшуюся дыру шваброй и почувствовал ответный удар – внутри кто-то был, и ему моя бесцеремонность явно не понравилась.
      - Там внутри, похоже, человек, - сказал я. И позвал, догадываясь, что ответа не получу:
      - Эй! Кто там?!
      Все замерли. Даже Димка остановился.
      Мы услышали шум внутри кокона – будто, действительно, гигантская бабочка скребла лапками, шуршала смятыми крыльями, отыскивая выход из своей темницы.
      А потом эта “бабочка” сипло зарычала, кокон начал разваливаться, нити, что удерживали его вертикально, принялись рваться. Димка опять завопил про дверь, потянул меня назад, едва не опрокинув, – но я все же успел увидеть, как из рассыпающейся “чушки” неуклюже выбирается страшное уродливое существо.
      - Зомби! - заорал я, вспомнив Димкины фильмы.
      Дверь захлопнулась; я все же упал; едва не придавив меня, с грохотом завалился на бок стоящий рядом тяжеленный шкаф – Димка и Серега баррикадировали выход из туалета.
      - Зомби, - растерянно повторил я и, повернувшись, увидел, как из комнаты выходит в коридор еще одно такое же существо, с ног до головы обсыпанное серой пылью.       Наверное, глупо было называть этих обращенных словом “зомби” – они, всё же, не живые мертвецы и не одурманенные ядом рабы. Но – что вышло, то вышло. Я потом не раз думал, какое название лучше подошло бы для этих тварей. Так и не определился.
      Не слишком расторопные, многочисленные, вечно голодные, сильные, невероятно живучие и тупые – зомби и есть. Они тошнотворно воняют кислятиной, их слюна ядовита, их жвалы легко перемалывают любую человеческую кость – я видел, как эти твари раскусывают людям головы: хрясь – и всё! А самое жуткое, с моей точки зрения, это то, что обратившиеся зомби остаются похожими на тех, из кого они обратились. Происходит так, скорей всего, из-за малого времени метаморфозы – всего-то за три-четыре часа в коконе выпекается монстр, похожий на соседа, родственника, на твою жену, мать или ребенка. Или на тебя – если это тебе сегодня не повезло, если это ты вдруг почувствовал смутное беспокойство и, обильно потея серой слизью, начал искать уединенное место.
      Мерзкие твари. Я не хотел бы стать таким.

            * * *

      С тем зомби, что вошел в коридор и направился к нам, разобрался Димка. Действовал он решительно: отстранив Таню, быстро двинулся монстру навстречу. Когда между ними оставалось полтора метра, и чудище, урча, уже тянулось к живому двуногому мясу, Димка вскинул “Осу” и влепил все четыре пули в отвратительную слюнявую пасть, похожую на жвала насекомого, – брызги так и полетели. Но этого показалось Димке недостаточно. Не слишком доверяя травматическому оружию, он отобрал у оторопевшего Сереги нож и с размаху всадил его в глаз “покойнику” - фильмы про ходячих мертвецов научили Димку, как правильно обращаться с зомби.
      - Во дает! - восхитился Серега.
      Чудище, щелкая челюстью, завалилось назад.
      Димку вырвало.
      Из туалета неслись жуткие звуки. Заблокированная шкафом дверь вздрагивала и понемногу открывалась – этого никто не замечал. Все смотрели на поверженного, но еще живого зомби – он корчился на полу, размахивал конечностями, в его пасти хлюпала коричневая пена.
      - Откуда он взялся? - отплевываясь и вытирая губы, спросил Димка. - Серый, ты дверь за нами закрыл?
      - Обижаешь, братан! Закрыл и запер!
      - Точно? Тогда этот откуда приперся?
      - Да он, наверное, тут где-нибудь прятался, - сказал Серега. - В квартире. Это же приятель мой, я рассказывал про него. Славик это.
      - И сколько, говоришь, у тебя собутыльников было? - бледнея лицом, спросил Димка.
      - Пятеро, вроде.
      - Вот, черт, - сказал Димка и трясущимися руками принялся торопливо перезаряжать “Осу”.

            * * *


      Квартира у самогонщика Сереги была большая. Ему много раз предлагали её продать и взять что-нибудь более скромное, но он, напуганный рассказами о “черных” риэлторах, охотящихся за одинокими алкоголиками, про подобные сделки и слышать ничего не желал. Тем более, что не очень давно придумал, как получать с лишней площади доход, – две комнаты из четырех Серёга сдал под склады каким-то армянам с рынка. Они не слишком его беспокоили, появлялись не чаще раза в неделю, что-то быстро забирали, что-то приносили, исправно платили деньги и в жизнь хозяина квартиры не лезли. Ну и Серега в сданные комнаты почти не совался. Нечего ему там делать было – в одной из них сгорела его гражданская жена, другая для жилья и вовсе была непригодна: в ней отсутствовали батареи отопления, а вместо оконных стекол были вставлены куски фанеры и картона; даже свет здесь не включался из-за неисправной проводки – армяне ходили в эту комнату с фонариками.
      Судя по следам, именно оттуда и выбрался в коридор переменившийся Славик.
      - Ну уж нет, - сказал Димка, с опаской посматривая в сторону приоткрытой двери. - У нас тут не кино, так что туда мы не пойдем.
      - А может спалить здесь всё? - предложил я, и сам понял, какую глупость сморозил, – огонь весь дом может охватить, пожарных-то в городе нет.
      - Чо ты ляпнул, чудило?! - заволновался Серега. - Какое спалить! С меня армяне три шкуры сдерут!
      - Да нет уже никаких армян, - спокойно заметил Димка. - Идем ко мне, там решим, что делать дальше.
      Он стоял на ковре, которым мы накрыли недобитого зомби, – тот всё еще дергался, пусть и не столь активно.
      Перепуганная Катя жалась к стенке. Её оберегал вооружившийся молотком Минтай – выглядел он довольно комично, в первую очередь из-за инструмента: молоток был маленький, почти игрушечный, а Минтай держал его двумя руками.
      Я встал рядом с Димкой и, даже не глядя, почувствовал, как шевелится под тяжелым ковром страшный Славик, которого восемь пуль из травмата и воткнутый в глазницу нож так и не смогли успокоить.
      - Я через него не полезу, - заявила вдруг Катя.
      Димка холодно на нее поглядел, сказал равнодушно:
      - Как хочешь.
      Я вдруг понял, что уже какое-то время не слышу звуков из туалета. Тот, кого мы там заперли, больше не пытался вырваться наружу. Меня это насторожило.
      - Юрьич? - позвал Димка нашего начальника. - Ты идешь?
      - Да-да... Сейчас... - Минтай привлек к себе Катю, приобнял ее, что-то зашептал ей на ухо – кажется, уговаривал следовать за ним. Мне стало противно смотреть на эту парочку, и я отвернулся. Вспомнив о пропавших собутыльниках Сереги, заглянул в проходную комнату, где у некрашенных чугунных батарей выстроились бутыли с брагой. Приметил на шифоньере лыжи, подумал, что лыжные палки больше походят на оружие, нежели моя швабра. Оглянулся на Димку, на Серегу – минута-другая у меня еще была. И я, не теряя времени на раздумья и колебания, бросился в комнату к шифоньеру, схватил стул, передвинул, залез на него, потянулся наверх...
      Лыжные палки были просто отличные – крепкие, по-советски кондовые, с острыми двухсантиметровыми шипами на концах, с резиновыми рукоятками. Я сразу отломал пластмассовые кольца и отбросил ненужную больше швабру. Пробуя получившуюся пику, легонько стукнул в дверцу шифоньера. Она скрипнула и открылась. Мне в ноздри ударил кислый запах, к которому я, вроде бы, уже притерпелся. Серая пыль выплеснулась из шкафа. Звеня, выпала металлическая перекладина, разлетелись по полу деревянные вешалки-“плечики”. В коридоре что-то заорал Серега, заругался вычурным матом. И я увидел, как в глубине шкафа, стряхивая с себя рваную и мятую одежду, поднимается сутулая, нескладная фигура.
      Я завопил, ткнул её пикой и бросился назад к товарищам.
      Зомби выпал из шкафа и медленно, совершая какие-то странные телодвижения всем телом, пополз за мной – кажется, у него не было одной ноги.
      - Уходим! - проорал я, ворвавшись в коридор. - Уходим все! Быстрей!
      За секунды моего отсутствия здесь ничего не изменилось: Катя и Минтай так и стояли на месте, ни о чем, видимо, не договорившись; Димка попирал ногами похороненного под ковром зомби, а рядом, ругаясь, топтался опухший и разящий перегаром Серега.
      - Там еще один, - крикнул я.
      - Вижу, - озабоченно отозвался Димка. Но смотрел он не в проходную комнату, откуда я выбежал. Он смотрел в конец коридора. Туда, где находился туалет. Дверь туалета была приоткрыта, и в проеме ворочался, пытаясь дальше подвинуть шкаф, уже знакомый нам зомби.
      - Это же Павлик, - икнув, обрадованно сказал Серега. - Ну точно, чо! - Он хлопнул себя ладонью по лбу. - Я и гляжу, рожа знакомая. Павлик из третьей квартиры, у него “Ока” всегда сигнализацией выла. А там Семеныч ползет – ему ногу из-за курения отрезали.
      - Да хватай ты бабу свою! - теряя остатки терпения, заорал Димка Минтаю. - Тащи скорей! Сейчас Павлик из гальюна выберется! И вам кранты!
      Вот это “бабу свою” здорово меня задело – я даже поморщился.
      - Всё, мы уходим, - решил Димка. - Брюс, отпирай!
      Я кивнул, заметив, что Катя и Минтай наконец-то зашевелились, перепрыгнул через накрытого ковром зомби и бросился к входной двери. Отперев накладной “английский” замок и сняв цепочку, я уже готовился выйти на лестничную площадку, как вдруг в дверь кто-то сильно стукнул – то ли тяжелым ботинком пнул, то ли головой приложился. Я, предчувствуя недоброе, заглянул в мутный глазок и оторопел.
      - Ну кто там еще?! - крикнул мне Димка. - Таня? Оля?
      - Нет, - ответил я. - Там зомби. - Я щелкнул замком, запирая дверь, и привалился к ней спиной. - Много зомби.
      На лестничной площадке толкались как минимум полтора десятка монстров. Я не мог за ними увидеть, закрыта ли дверь квартиры, в которую ушли Таня и Оля. Но я помнил точно, что эта дверь была широко распахнута, когда Серега приглашал нас к себе. И вряд ли девушки притворили ее потом – они должны были ждать нашего возвращения.
      Так неужели?..
      Подскочивший Димка оттолкнул меня, припал к глазку и выругался.
      Отступать из этого коридора нам было некуда – разве только на кухню. Но тогда пришлось бы проскочить мимо лезущего из туалета Павлика – он, видя нас, так и щелкал уродливыми челюстями, хрипел и размахивал руками.
      Решение пришло мгновенно: с криком “Убейте Семеныча!” я прыгнул вперед, вырвал из рук растерявшегося Минтая свою Катю и потащил ее к туалету. Она почти не сопротивлялась – кажется, она до смерти перепугалась. Тем не менее, команду мою она услышала и поняла.
      Отпустив её, я, будто копьем, с разбегу ударил лыжной палкой лезущего из туалета зомби – я весь свой вес вложил в этот удар, всю свою силу. Славик отлетел к стене, а я, отбросив пику, тут же захлопнул дверь могучим пинком и налег на тяжеленный шкаф, возвращая его на место. Катя мне помогала.
      Скользя ногами по грязному линолеуму, упираясь в стены, пыхтя, мы смогли опять прижать шкаф к двери. Она касалась меня – рукой, бедром, плечом. Я косился на неё и видел грудь в вырезе платья. Я слышал её прерывистое дыхание и чувствовал её запах – у меня голова закружилась.
      - Зачем ты это сделала?!
      Опомнившийся зомби ударил в притворенную дверь, да так сильно, что с косяка посыпалась штукатурка. Мы с Катей налегли на шкаф, не позволяя ему сдвинуться.
      - Что именно? – Её обращенный на меня взгляд выражал недоумение, но я-то слишком хорошо её знал, чтобы купиться на эту фальшивую искренность.
      - Ты всё отлично понимаешь!
      Дверь вздрогнула от очередного мощного удара, шкаф отъехал сразу на пару сантиметров – в открывшуюся щель тут же сунулись пальцы. Мы с Катей поднажали.
      - Ты хороший мальчик, Боря. А я плохая девчонка.
      - Что за чушь?!
      - Плохим девочкам нужны деньги. А у хороших мальчиков денег не бывает.
      Защемленные пальцы наконец-то убрались. На стенку опрокинутого шкафа передо мной упал серый ноготь с куском кожи и мяса.
      - Значит, дело только в деньгах? - пропыхтел я, стараясь не смотреть на мерзкий ошметок.
      - Не только...
      Славик словно взбесился, замолотил в дверь так, что казалось, будто в туалете не один зомби, а трое.
      - Ты неудачник, Брюс, - припечатала Катя, и я едва не отпустил шкаф. - Ты достиг своего предела и больше не пытаешься куда-то расти. Тебя всё устраивает. Тебя. Но не меня. Я давно должна была тебя бросить. Но чего-то ждала... Извини, что получилось вот так...
      - А как же... - Я замялся. - Чувства... Симпатия. Любовь... Или не было ничего?
      - Ну почему же? - Она отвернулась. - Только это уже не важно.
      - Почему?! - закричал я. - Что может быть важней этого?!
      - Будущее, - помолчав, сказала Катя. - У тебя нет будущего. У тебя есть только бесконечное настоящее.
      Позади раздались выстрелы – Димка разбирался с калекой Семенычем.
      - Значит, ты решила, что у Минтая будущее есть? И чем он лучше меня?
      Катя оглянулась, неровно закусив губу, хмуря лобик. Я хорошо знал эту гримаску, я все их успел выучить за время нашего знакомства – эта называлась: “у меня есть одна тайна, я не уверена, что могу её тебе рассказать, но мне очень хочется”.
      - У Миши, - Катя понизила голос, - есть шесть миллионов. Мне, в общем-то, плевать на деньги, тем более, что это не такая уж и большая сумма. Но для меня эти шесть миллионов показатель того, что мой Миша – человек с будущим. А ты, извини, – лузер.
      Я выпрямился, отпустив шкаф, ничуть уже не боясь беснующегося в туалете зомби. Мне даже захотелось выпустить его сейчас в коридор – пусть все поглядят, какое у них тут будущее.
      - О чем мило беседуете? – Меня пихнули в правый бок. Чьи-то руки, испачканные бурой слизью, придержали начавший отползать шкаф. Я повернулся, и не сразу узнал Димку – так он был перемазан.
      - Семеныч готов, - доложился Димка. - Две пули в висок, две пули в глаз и ювелирная работа молотком. Лежит теперь, не дергается. Серого вон только тяпнул за ляжку. Как думаете, он теперь тоже в зомби превратится?
      Доковылявший до нас Серега зло заругался – ему шутка не понравилась. Только шутка ли это была?
      Я огляделся.
      Бледный Минтай стоял возле Кати и пытался ей помогать, придерживая шкаф ногой. Губы его дрожали, левый глаз подергивался. Он был безоружен – его молоток перешел Сереге в руки. Но вояка из Сереги был уже никудышный: хозяин квартиры трудно и часто дышал, надувая щеки; на висках и шее у него вздулись вены, на лбу выступила испарина, глаза опять стали похожи на пуговицы. Бедро выше раны перетягивал ремень, но это, кажется, не слишком помогало – вся штанина ниже колена пропиталась кровью, и на полу быстро натекала темная лужа.
      - Ерунда, - соврал я Сереге. - Немного отлежишься, жидкости попьешь побольше, и всё придет в норму.
      Запертый в туалете зомби притих, то ли утомившись, то ли покалечившись, то ли осознав тщетность своих попыток вырваться – в последнее верилось с трудом.
      - Что будем делать дальше? - спросил Димка, глядя на меня.
      - Запремся на кухне, - озвучил я свой короткий план. - Передохнем немного. И попробуем спуститься.
      - Спуститься? Вниз? - удивился Димка. - А ты не забыл, дорогой друг, что мы на восьмом этаже?
      - Не забыл, - ответил я. - Но, если я всё правильно помню, возможность спуститься есть... Вот только...
      - Что?!
      - Вот только я не уверен, что моя идея вам понравится...

      [ читать дальше ]