Михаил КЛИКИН

      Мы пропустили начало конца – для нас всё началось в воскресенье первого апреля, когда мир уже агонизировал, пораженный неведомой смертельной болезнью. Ни о чем не подозревая, мы продолжали отмечать Димкин юбилей – тридцатого марта ему исполнилось тридцать лет. Выпивка уже мало кого интересовала, танцы успели утомить даже девчонок, песни под гитару наскучили как певцам, так и слушателям. Так что предложение именинника посмотреть какое-нибудь кино все приняли с радостью. Девчонки просили поставить что-нибудь веселое молодежное, Минтай Юрьевич жаждал немецкого порно, я предлагал поглядеть какой-нибудь классический боевичок со Шварцем, Слаем или Сигалом. Но Димка, выслушав наши пожелания, решил по-своему и включил какой-то древний фильм про восставших из могил мертвецов. Под пиво с фисташками кино смотрелось неплохо, хотя некоторые сцены аппетит отбивали. Девчонки визжали много и с удовольствием, только позеленевшая Оля почти сразу отвернулась от телевизора, надела наушники и взяла с тумбочки какой-то мужской журнал – “Солдат удачи”, кажется. Вот Олю-то мы и послали на кухню за пивом, когда началась вторая часть фильма, и гниющие мертвецы опять полезли из могил, чтобы жрать мозги простых американских обывателей.
      Оля вернулась с пустыми руками, сообщила, что в холодильнике остались лишь две початые бутылки водки и “Отвертка” в банках. Но народ жаждал пива, и Димка, вытащив из кармана джинсов тысячную купюру, попросил Олю сбегать до ближайшего магазина и взять хотя бы шесть литров янтарного напитка, сушеных кальмаров, косичку острого сыра и какую-нибудь вяленую рыбку: леща или тарань. Меня, честно сказать, бесцеременность Димкиной просьбы возмутила, и я вызвался составить Оле компанию, но моя Катюха тут же шлепнула меня по затылку, притянула к себе и, велев “не рыпаться”, поцеловала взасос.
      Я поймал взгляд Минтая – он смотрел на нас как на немецкое порно.
      На экране мертвяки опять кого-то жрали, Димка увлеченно рассказывал о каком-то Савиньи. Было жарко, несмотря на приоткрытую балконную дверь, – кажется, это был последний день, когда работали городские тепловые сети.
      - Я с Олей, - пискнула, выбираясь из глубокого низкого кресла Таня. - Помогу донести.
      На серенькую Таню всем было плевать, она в нашу компанию затесалась, можно сказать, случайно. Таня была Олиной подружкой. Вот Оля-то, которая и сама не вполне еще освоилась в нашем коллективе, её с собой и притащила, предварительно, конечно, спросив дозволения у именинника. Димка не возражал. Димке Оля шибко нравилась, и ему все равно было, кого там она с собой прихватит, – да хоть черта! – лишь бы сама пришла...
      Пива девчонки не принесли. Они вернулись через минуту, здорово чем-то напуганные.
      - Там какой-то пьяный придурок топчется, - сказала Оля, падая на диван рядом с Димкой. - Прямо перед дверью. Полный неадекват. Рожа разбитая, грудь в блевотине - фу! Услышал, как мы замок отпираем, и ломанулся. Хорошо дверь наружу открывается, иначе бы сюда ввалился.
      Димка убавил громкость звуковой системы. Предположил:
      - Это Серега, наверное. Сосед. Он свойскую самогонку бичам разным продает, ну и сам, бывает, злоупотребляет. У него жена такая же была, но лет пять тому назад сгорела в постели. Окурок, что ли, не потушила.
      - Мы мимо него не пойдем, - заявила Оля. - Хотите, сами разбирайтесь...
      Разбираться не пришлось, хотя Димка уже было направился к выходу. Но по пути он завернул в ванную комнату и обнаружил там ящик пива и целую коробку чипсов.
      Вот этот ящик, я так думаю, спас нам всем жизнь.

            * * *

      Димка Забелин. Я познакомился с ним в универе, точней сказать в университетской общаге. Он был старше меня на три года, его группа писала дипломы, но сам он давно завязал с учебой по ему одному известным причинам. История с его отчислением была мутная: то ли он подрался с деканом в туалете, то ли наговорил пошлых гадостей о жене ректора, то ли так напугал учебным автоматом начальника военной кафедры, что тот обмочился, – всякие слухи ходили. Другой на его месте давно бы топтал плац сапогами, но только не Димка. Он откосил от армии “по дурке” и, охмурив дочку коменданта общежития, остался проживать в ставшей родной общаге. Огромную свою квартиру, что досталась ему от уехавших за границу родителей, он сдавал трем молодым семьям и имел с этого неплохой, по студенческим понятиям, доход.
      Мы с Димкой сдружились сразу же, в самую первую встречу. Он тогда зашел в нашу комнату, намереваясь “построить” живущих со мной первокурсников. Он и меня за “первака” принял, велел выходить с тумбочкой в коридор. Я посмеялся. Он ударил меня в грудь – “дал в торец”. Я ответил коротким хуком в челюсть, несильным, но точным.
      - Боксер? - спросил Димка, очухавшись.
      - Не, - ответил я, ничуть на него не сердясь; я был хорошо знаком с правилами студенческого обежития. - Деревенское каратэ.
      - Имя?
      - Брюс, - сказал я.
      - Понятно... А я Демон.
      Он всегда представлялся Демоном – с ударением на первый слог. Димка любил ужастики, увлекался всякой мистикой, читал Ла Вэя, Ницше и Кастанеду. Он носил в ухе серьгу, а на плече у него была наколка – классическая иллюстрация к “Демону” Лермонтова.
      Через три года именно Димка зазвал меня работать в маленькую фирмочку с в меру амбициозным названием “Проект 2000”. В середине девяностых контора эта занимались пиратской локализацией игр по заказу анонимных издателей. Потом, когда на рынок компьютерных игр пришли серьезные люди, фирма взялись клепать сайты. Дело поначалу было очень выгодное, заказчик в интернет-технологиях не смыслил, и только хлопал ушами, когда мы вешали ему лапшу, да лазал в пузатый кошелек. Но со временем доходы стали падать, а запросы клиентов расти. И “Проект 2000”, в очередной раз поменяв директора, занялся разработкой приложений для входящих в моду социальных сетей.
      Димка к тому времени уже превратился в солидного человека; он ездил на старенькой шестой мазде, носил золотую цепочку на волосатой груди, был счастливо разведен и обитал в своей четырехкомнатной квартире. Общажных привычек он, впрочем, не утратил: все так же вешал носки на батарею, пил пиво “из горла” и трескал щедро залитые кетчупом макароны с тушенкой прямо из сковороды.
      С мистикой и чтением Ла Вэя Димка завязал после нескольких странных и весьма неприятных для него случаев, но фильмы ужасов он любил больше прежнего. И теперь это было не единственное его увлечение. Откосивший от армии Димка вдруг увлекся военной темой: он часами просиживал на тематических форумах, обсуждая достоинства М-16 и недостатки нашего “калаша”, рассуждая о баллистических возможностях “Осы” и яростно – до швыряния клавиатуры в монитор – воюя с противниками пистолетного “лигалайза”.
      Если бы не Димка, мы, возможно, выжили бы все.

            * * *

      Фильм про зомби неожиданно меня увлек. И даже комментарии Димки перестали меня раздражать. Так что кино досматривали мы вдвоем. Более того – когда оно кончилось, мы еще полчаса, наверное, сидели перед светящимся экраном, потягивая пивко и обсуждая увиденное. Я, впрочем, мало что мог сказать. А вот Димка трещал без умолку: и про режиссера рассказал, и про актеров, и про правильные спецэффекты, которые сейчас делать разучились, заменяя компьютерной графикой.
      - А пойдем, - предложил он, когда наши бутылки опустели, - я тебе трейлер нового фильма покажу. Тот же чудак режиссером. Он дедушка уже, а все про покойников снимает. Хотя, наверное, ему эта тема с каждым годом все ближе и ближе. - Димка хохотнул.
      Мы зашли на кухню, где Оля и Таня варили в кастрюльке пельмени. Димка показал, где хранит лавровый лист и перец, и вытащил из холодильника две бутылки пива из тех, что нашлись в ванной комнате.
      - А Катюха моя где? - спросил я, демонстрируя девчонкам, как открывать пивную бутылку глазом – бутылка, якобы, шипела, но не поддавалась.
      - А они курить, вроде бы, пошли, - сказала Таня, тихо смеясь в ладонь. - На балкон...
      Димка был правильный холостяк – его главный компьютер с Интернетом стоял в спальной комнате. Вот туда-то мы и направились, посасывая холодное пиво и думая о горячих пельменях с чесночком и майонезом. Девчонки обещали без нас за стол не садиться, они резали хлеб и крошили в салат помидоры.
      - А Оля хорошо смотрится на моей кухне, - будто бы между прочим заметил Димка.
      Он первый вошел в комнату. И замер на пороге, растерявшись. Спохватился, сориентировался в ситуации, попятился, оттесняя меня, пытаясь собой заслонить обзор.
      Но я был немного выше Димки, и я уже все успел увидеть.
      Шторы на окнах спальной комнаты были задернуты. Неярко горел торшер. На широченной кровати, на сбитом, не самом свежем белье, раздвинув ноги, лежала моя Катя. Перед ней стоял Минтай со спущенными штанами и голой задницей.
      - Вот черт! - обернувшись, тихо сказал Минтайи, глядя на меня, начал ловить руками висящие под коленями трусы.
      Я почему-то был совершенно спокоен. Только в ушах звенело, и щеки страшно горели.
      - Убирайся! - крикнула Катя, даже не пробуя прикрыться. Я и не понял тогда, что кричит она мне. - Убирайся, чего встал?! Мы больше не пара!
      - Пошли, - Димка крепко взял меня под локоть. - Путь они тут... Побудут...
      Под его напором я отступил в коридор. Я, буквально, онемел – в зомби превратился.
      Дверь закрылась.

            * * *

      Катя. Катюха. Катерина.
      Я увидел её в троллейбусе. У нее были очень красивые ноги и бежевые трусики. Я заметил усмешки других пассажиров, проследил направление их взглядов и тут же поднялся с сиденья.
      - Девушка, извините... - Я, понятное дело, смущался.
      - Что? - Она повернулась ко мне.
      - У вас это... Там... Ну...
      - Что? - Она смотрела на меня, а я смущался все больше и больше.
      - У вас юбка... Это самое... Задралась...
      Она быстро провела рукой по ягодицам, по бедрам и зарделась. Поблагодарила быстро, отвернувшись:
      - Спасибо, - и, возмущенно оглядев салон, поспешила к дверям, – троллейбус как раз подъезжал к остановке.
      Я выбежал за ней следом, и долго её преследовал, набираясь решимости для знакомства. На набережной она села на свободную скамейку и разулась – кажется, она хотела позагорать. Я остановился рядом, подождал, когда она меня заметит.
      - Это вы? - спросила она, ничуть, кажется, не удивившись.
      - Мороженое хотите? - спросил я.
      - Хочу, - улыбнулась она...
      Через год она проговорилась, что юбка в тот день задралась не случайно. Это была уловка, это был метод – так Катя знакомилась с молодыми людьми; знакомилась много раз. Мне бы задуматься тогда о порядочности этой девушки, но было поздно – я втрескался, втюрился, я влюбился.
      Она была немногим меня старше, но иногда мне казалось, что я, в сравнении с ней, малолетний сопливый пацан. Не скажу, что это мне нравилось. Но, по большому счету, это ничуть мне не мешало. Тогда мне казалось, что у нас всё просто отлично; я был уверен, что пар, счастливей нашей, на свете не найти. Я дважды делал ей предложение. Первый раз – в ресторане, с роскошными цветами и колечком в алом бархатном сердце. Второй раз – в Египте, в пяти шагах от пирамиды Хеопса, в шаге от вонючего верблюда. Оба раза она отказала мне, смеясь. Я так и не добился от нее ответа, почему она не хочет быть моей женой.
      Зато сейчас я все отлично понимаю. Моя Катюша – расчетливая хитрая стерва, вот и весь ответ.
      Но если бы не она, я, наверное, не знал бы, ради чего мне теперь стоит жить.

            * * *

      Мы ели пельмени на кухне – я глотал их не жуя и тупо смотрел в стену. Оля говорила мне что-то, гладила по руке, успокаивая. Димка косо на нас посматривал – ревновал. Оробевшая Таня стояла у окна – она была совершенно растеряна.
      Праздник кончился.
      Можно было расходиться.
      - На работе меня завтра не ждите, - сказал я, совершенно не представляя свое завтрашнее будущее.
      - Может, останешься у меня? - предложил Димка.
      - Не знаю... - Я попытался собраться с мыслями. - Может быть...
      - Как-то странно, - сказала вдруг Таня. Никто не ждал, что она заговорит, потому все повернулись к ней.
      Таня глядела в окно.
      - Что именно? - спросила Оля.
      - Посмотри сама.
      Оля, оставив мою руку, поднялась. Димка тут же пересел на её место, налил себе кофе, потянулся за печеньем.
      - Действительно, странно...
      - Ну что там? - Димка тоже встал, подошел к Оле, будто невзначай прижался к ней боком.
      Мне было все равно, что они там видят. Но их громкие комментарии не позволили мне остаться в неведении.
      Двор был необычайно пуст и тих; только на детской площадке бесцельно топтались две подозрительные фигуры – то ли забулдыги, то ли наркоманы, то ли пришлые бомжи – с высоты восьмого этажа было не рассмотреть. Видимая часть проспекта была запружена атомобилями – они стояли плотно, как камни в булыжной мостовой, и даже не делали попыток продвинуться. Складывалось ощущение, что все эти машины брошены. Недавно открывшийся в доме напротив магазин “Еда” производил впечатление разграбленного: его витриные окна были разбиты, а в дверях застрял помятый “Логан”, каким-то образом преодолевший три ступеньки довольно высокого крыльца. Город окутывала дымка – такое случалось в жару, когда горели близкие торфяники и расположенная рядом с ними свалка.
      Но до жары оставалось как минимум два месяца.
      - Война, что ли, началась - пробормотал Димка.
      Я подумал, что он шутит, поглядел на него... Нет, он не шутил.
      Вот тогда я тоже встал и подошел к окну.
      Да, город был необычно пуст. Да, два витринных окна магазина напротив были разбиты, а в дверях торчал помятый автомобиль. Да, в воздухе висела какая-то серая пелена.
      Ну и что? Почему сразу – война?!
      - Надо выгонять этих двоих из спальни, - сказал Димка, поворачиваясь. - Поглядим, что в интернетах пишут.
      Выгонять никого не пришлось. “Эти двое” стояли в дверях кухни и смотрели на нас.
      - Ты извини, что так получилось, - негромко сказал мне Минтай Юрьевич.
      Растрепанная Катюха фыркнула и пихнула его плечом.
      - Извини, - покосившись на нее, повторил Минтай. Кажется, ему действительно было очень неудобно. - На работу можешь завтра не приходить.
      Я так и не узнал, то ли он таким образом сообщил мне об увольнении, то ли просто разрешил взять отгул. Он даже перед смертью мне в этом не признался.

            * * *

      Минтаями Димка звал всех Михаилов, и я быстро перенял у него эту идиотскую привычку. Так что, когда нашу маленькую дружную контору возглавил новый начальник, вопрос с его прозвищем был уже решен.
      Минтай Юрьевич в программировании и компьютерах разбирался слабо, он был, что называется, управленцем. Тем не менее, в конторе нашей он освоился быстро, в коллектив вписался и дело себе нашел. Человек он был неплохой, но какой-то бесхребетный. К тому же и своеобразно замкнутый, хотя пьянки, шашлыки и прочие корпоративы посещал исправно и даже, если был в настроении, веселил народ – “зажигал”, как теперь принято говорить.
      С некоторым удивлением и даже недоверием однажды мы узнали, что Минтай Юрьевич – бывший военный. Где он служил, и чем занимался, мы так и не выяснили. На все вопросы о своем военном прошлом он, смущаясь, отшучивался – бумажки, мол, черкал, чернила переводил. Пенсионером он стать не успел – он всего-то на восемь лет был меня старше – и мы с Димкой сошлись во мнении, что Минтая из армии “попросили” за какие-то пригрешения – возможно, чужие.
      Минтай вообще не любил распространяться о прошлой своей жизни. Мы знали только, что он успел поездить по стране, и что у него где-то есть бывшая жена и дочь – он звонил им иногда и отсылал алименты.
      Мне кажется, он очень обрадовался, когда понял, что его алименты больше никому не понадобятся...
      Больше всего на свете Минтай Юрьевич любил деньги. Если бы не он, я был бы сейчас бедней на пять миллионов рублей.
      Смешно, правда?

            * * *

      Интернет тогда еще работал.
      Мы сгрудились у Димки за спиной, заглядывая в монитор. Понять что-либо мы еще не успели, поскольку высматривали в заголовках новостных сайтов название нашего города и не обращали внимания на прочие темы. Димка успевал читать больше нашего, но и у него цельная картинка еще не сложилась. Он открывал заинтересовавшие его материалы в новых окнах браузера, намереваясь ознакомиться с ними чуть позже, – он всегда так делал. Но одна новость заинтересовала его особенно. Я успел прочитать только слово “зомби”, набранное крупным шрифтом, а торопыга Димка уже развернул во весь экран размещенный на странице видеосюжет.
      Снят он был на камеру, встроенную в какое-то мобильное устройство, потому о качестве говорить не приходилось. Тем не менее, был он предельно понятен и пояснений не требовал – они, впрочем, присутствовали в виде бегущей строки.
      - Совсем дядька умом тронулся, - скептически ухмыляясь, пробормотал Димка, наблюдая, как страшного вида мужик, вывалившись из кустов на ухоженную дорожку некой аллеи, набрасывается на дородную женщину, валит её на землю и начинает рвать зубами. Длился ролик ровно три минуты; за это время мимо “зомби” и его жертвы пробегали два спортсмена в наушниках, и проезжал один велосипедист. Потом в кадре появлялся негр в футболке до колен и с золоченой цепью на шее; он несколько раз подскакивал к людоеду, пинал его и тут же отбегал на безопасное расстояние, вопя что-то в сторону оператора и размахивая руками. Заканчивался ролик выстрелом: негр вытаскивал из-за спины небольшой блестящий пистолет и, ткнув стволом в затылок “зомби”, спускал курок.
      Сомнений не было – видео было снято где-то за границей, скорей всего в Штатах.
      - Пишут, что это не единичный случай, - озвучила Оля то, что все и без нее уже успели прочитать.
      - Шняга какая-то, - неуверенно сказал Минтай.
      - Здесь ссылки на похожие ролики есть, - сказал Димка. - Сейчас откроем, глянем, что это за развод такой.
      И вот тут электричество вырубилось – везде: во всем доме, во всем квартале, во всем городе.
      Оля ойкнула, закрыла рот руками и прижалась ко мне.
      Я чувствовал, как она трясется.

            * * *

      Оля нравилась всем.
      Доброжелательная, услужливая, доверчивая и при том далеко не глупая – она могла осчастливить любого мужчину, тем более, что внешность у нее была под стать характеру. Среднего роста, длинноногая, фигуристая, большеглазая – с нее бы кавайных героинь аниме рисовать или сексапильных ангелочков. Мужчины оборачивались, когда она шла по улице – в шортах ли, в юбке или джинсах. А она, кажется, своего влияния на противоположный пол не замечала, или не придавала ему значения.
      Она пришла к нам в фирму, когда ей исполнилось двадцать два года. Конечно же, мы не могли не взять такое чудо в свой коллектив – сперва на испытательный срок, а потом и на полную ставку. Работа у нее была несложная, но её было много, и она была разнообразная: сделать кофе на всех, собрать презентацию из готовых слайдов, разослать рекламу по адресам из базы, пообщаться с излишне настырным пользователем, поучаствовать в “мозговом штурме”, отредактировать подготовленные безграмотными программистами тексты, перевести привезенные с выставки буклеты – Оля закончила филологический; Оля читала Гомера и Басё; Оля знала три языка, не считая родного русского. Мы опасались, что когда-нибудь наша Оля отыщет более престижную работу с большей зарплатой и бросит нас, но она, кажется, всем была довольна и не искала от хорошего – лучшего.
      У нее и в личной жизни так же было: где-то в стороне от нас всех жил её парень, простой инженер с окладом в двенадцать тысяч рублей, автомобилем “Лада-Самара” и съемной малосемейкой на краю города. Что ей Димка с его четырехкомнатными хоромами, маздой и золотой цепью на шее? Что ей я? Или Минтай Юрьевич?
      Она ко всем нам относилась одинаково.
      Во всяком случае, поначалу...
      Если бы не Оля, я, возможно, совсем разочаровался бы в людях. А это, учитывая обстоятельства, в которых мы все тогда оказались, ни к чему хорошему не привело бы.
      Я так думаю.

            * * *

      - Пробки вышибло? - сам у себя спросил Димка, почесывая затылок. - С чего бы вдруг?
      - Давай, схожу проверю, - тут же откликнулся Минтай Юрьевич.
      - Э... Пока не стоит... Какие-то недобрые у меня предчувствия.
      Димка подошел к задернутому окну, глянул за штору. Что-то в Димке изменилось – я видел это, чувствовал: он будто игру какую-то затеял.
      - А ведь сегодня первое число, - сказал Димка зачем-то. И пояснил, всё еще глядя в окно:
      - Первое, апрель – никому не верь.
      - Ролик – розыгрыш? - спросил я.
      - Ролик, скорее всего, вирусная реклама какого-то нового фильма, - сказал Димка. - Не зря он в топе новостей висел – проплачен, наверняка.
      - А что там еще писали? - спросил Минтай, подвигаясь ближе к погасшему монитору. - Ты так быстро листаешь, что я кроме этого зомби ничего и не успел увидеть.
      - Я, в общем-то, тоже, - признался Димка. - Что-то про исчезновение людей было. Про какие-то самосуды. И про неизвестную болезнь. Всё как обычно... Хотя... Конечно... - Он хмыкнул.
      - Что? - спросила Оля.
      - Если бы мы были героями фильма ужасов, я бы, пожалуй, немедленно вооружился.
      - Хватит нас тут пугать, - строго сказал я ему. - Сегодня первое апреля, а не тридцать первое октября.
      Димка зловеще расхохотался, пуча глаза и загребая руками воздух перед собой. Осекся, помрачнел. Сказал угрюмо, нас всех оглядывая:
      - Если честно, я не понял, что происходит. Электричества, похоже, во всем квартале нет. И затишье какое-то странное. Наш двор всегда был спокойным, но не настолько же... А самое странное, знаете что? Новости на сайте – вчерашние. Все до единой!
      - Опять пугаешь?
      - Предостерегаю! - подвывая, сказал валяющий дурака Димка.
      Никто, конечно же, в надуманную опасность не поверил. Но жутко было всем, тем более, что на улице начинало темнеть, и в просторных залах квартиры сгущались самые настоящие первобытные сумерки. Еще свежи были впечатления от фильма про мертвецов, да и короткий, якобы документальный ролик не забылся. А тут еще девчонки о подозрительном типе, мнущемся на лестничной площадке, вспомнили. Он, впрочем, уже куда-то делся – об этом доложил Димка, заглянув в дверной глазок.
      Город медленно тонул во тьме, только местами на небо наплывало какое-то мутное зарево. Димка отыскал в ящиках комода ароматические свечи разных калибров, расставил их по гостиной и зажег. Мы часто подходили к окнам, видели в далеких черных прямоугольниках редкие зыбкие отсветы, понимали, что мы не одни такие, – и нам становилось чуть спокойней. Не зная уже, чем себя занять, мы начали строить разные предположения о случившемся – будто в города играли. Вспомнили о террористах, о бомбежке Белграда, об авариях на подстанциях, о Чернобыле, Бхопале, бермудском треугольнике и шхуне “Мария Селеста”. Я выдвинул теорию, что, пока мы беспробудно здесь праздновали, над городом наблюдался звездный дождь необычайной красоты, и все, кто его видел, сейчас слепы и беспомощны.
      На меня поглядели, как на дурака.
      - Вот что, - сказал Димка, ковыряясь в светодиодном фонарике китайского производства. - Оставайтесь вы сегодня у меня. Переночуем, перекантуемся, а утром на свежую голову во всем разберемся. Если это действительно нашествие зомби, что ж... - Димка хохотнул, давая понять, что его слова не нужно воспринимать всерьез. - Тогда будем вести себя соответсвенно. Как в кино.
      - Это как же? - спросила весь вечер молчавшая Таня. - Начнем искать печенье “Твинки”?
      Димка удивленно на нее взглянул, вскинул бровь и одобрительно хмыкнул.
      Кажется, Таня удачно пошутила.
      Кажется, её шутку понял один Димка.

            * * *

      Я не знаю, что рассказать о Тане, кроме того, что уже было сказано выше.
      Впрочем, вот: эта девушка часто делала то, чего от нее не ждали. А от нее, в общем-то, никогда ничего не ждали. Всегда и всюду она казалась лишней и ненужной. Она была балластом.
      Но если бы не Таня, мы, наверное, так бы и не поняли, чего нам следует бояться пуще смерти.
      Спасибо тебе, Танюша.

            * * *

      Спать мы все устроились в гостиной, благо здесь имелись два дивана и несколько широченных кресел. Но сон не задался, очень уж эмоциональный выдался вечер. Часа полтора, наверное, продолжались наши тихие разговоры, и только Минтай с Катей не участвовали в беседе – они, хихикая, занимались друг другом. Эта парочка первой и заснула – к нашему общему облегчению.
      Ночью кто-то сильно и долго стучал в дверь квартиры. Димка даже вставал, зажигал свечу, топтался с ней в коридоре, прислушиваясь к доносящимся с лестничной площадки звукам. Заглядывать в глазок он боялся.
      На улице тоже было неспокойно: часа в три где-то неподалеку что-то глухо взорвалось; ближе к утру я слышал какие-то истошные вопли; а на рассвете нас разбудил дружный вой автомобильных сигнализаций. Свалившись с постелей, не продав глаза, мы сгрудились у окна, заглядывая во двор. Там внизу ворочался среди припаркованных автомобилей красный тонированный “Кашкай”. Морда его была разбита, бока заметно помяты, зад ободран. Мы видели, как с детской площадки бросились к автомобилю два человека – те самые, которых мы еще вчера приметили. “Кашкай” сшиб одного, переехал другого и вырвался на свободу, опрокинув на бок старенькую “Оку” и развернув чёрный “Меган”.
      Завыл, вибрируя, лежащий на стеклянном столе брелок с ключами.
      - Это же моя машина! - спохватился Минтай Юрьевич.
      - Он их сбил! - задохнулась Оля. - Вы видели? Видели?!
      Пострадавшие дергались на асфальте, возились, будто пробуя встать на переломанные ноги. Димка растолкал нас, лег грудью на подоконник, сплющил нос о стекло.
      - Знаете что, ребята, - протянул он, видя что-то, чего не замечали мы. - А я на месте водителя, пожалуй, поступил бы так же.
      - Кто-нибудь, позвоните в милицию, - громко потребовала Оля. - И в скорую!
      - Думаю, милиция нам не ответит, - мрачно сказал Димка. - А скорая, подозреваю, никому там не поможет. Кажется, началось то самое, о чем я всегда мечтал.
      - Что именно? - спросил я, зная ответ.
      - Конец света, - сказал Димка. - На розыгрыш это уже не похоже. - И он показал пальцем куда-то вниз.
      Я прижался щекой к холодному и влажному стеклу, пытаясь увидеть, что же такое узрел там Димка.
      Я увидел. И крепко вцепился в подоконник.
      - О, Господи... - простонал Минтай.
      По прилегающему к дому тротуару, по черному асфальту, который даже зимой оставался голым из-за проложенной под ним теплотрассы, по квадратам “классиков”, детским рисункам мелом и потертой надписи “Натусик, я тебя люблю” брели невесть откуда взявшиеся люди.
      Возможно, они вышли из гаражного массива, что находился за углом нашего дома. Может быть, они выбрались из подвала или какого-то подъезда. Не знаю.
      Они шли, точно как шли те зомби в фильме – подволакивая ноги, пошатываясь, неуклюже поводя руками.
      И они все горели.

      [ читать дальше ]