Михаил КЛИКИН

      Я мог всё изменить.
      У меня была такая возможность. Прояви я чуть больше жесткости, окажись я более настойчив в отстаивании своей точки зрения - и всё могло бы пойти не так, как оно пошло.
      Понимание этого мучает меня до сих пор.
      Мы не должны были брать девчонок с собой.
      Нам нужно было провести полноценную разведку. И только после этого, зная о возможных опасностях, оценив риски, можно было попробовать сунуться в город.
      Но очень уж долгая и трудная была зима.
      И слишком тихая.
      Мы все так от нее устали...

            * * *


      Это были не волки.
      Тощая и серая от грязи сука пряталась в кустах терновника. Припав к земле, она скребла её передними лапами, помахивала облезлым хвостом и едва слышно потявкивала. Чувствовалось - её влечет к нам, но она страшно нас боится.
      - Жучка, - звал Димка собаку, цокая языком и хлопая себя по бедру. - Машка, Найда, Жулька!
      Она отползала на метр, если мы пытались приблизиться на полметра. Поэтому мы стояли.
      - Откуда она здесь взялась? - спросила Катя.
      - Может, из деревни какой, - предположил Минтай.
      - Давайте покормим её, - сказала Оля.
      Димка тут же фыркнул:
      - Еще чего! Может, это она нас покормит?.. - Он повернулся ко мне. - Брюс, метнись за ружьем, пока она не сбежала!
      Оля вздрогнула и испуганно на меня посмотрела.
      - Ты с ума сошел, - медленно, будто бы размышляя, проговорил я. - Она же, наверное, вся в паразитах. Да и что ты с нее возьмешь? Кожа да кости!
      - Она кормящая, - заметила Таня. - У нее щенки где-то.
      Собака приподнялась и, кажется, приготовилась к бегству - она словно поняла намерение Димки. Она и следила теперь только за ним. Честно скажу – когда я в её глаза посмотрел, у меня мурашки по спине побежали, и волосы на загривке зашевелились.
      - Мы её покормим, - решил я. - Оль, принеси что-нибудь.
      - Хорошо. Я сейчас.
      - А ты не трогай собаку, ладно? - сказал я Димке.
      - Ты прав. - Он ухмыльнулся. - Щенки могут быть пожирнее.
      - Спасибо, - тихо шепнула Оля. Она легко тронула мое запястье кончиками пальцев. И меня как током дернуло.
      Димка, хмурясь, посмотрел на нас. Заподозрил что-то?
      - Не трогай, - повторил я только для того, чтобы не молчать...
      Из дома Оля принесла миску с какой-то баландой. Димка заглянул в нее и аж побелел:
      - Ты с ума сошла?!
      В теплой воде плавали куски лепешки, желтоватый говяжий жир и волокна мяса – Оля открыла банку тушенки.
      - Самим жрать нечего, - Димка шипел, как кипящий чайник. - Отдай, я сам это слопаю!
      - А я туда плюнула, - сказала Оля.
      - Чего?!
      - Ну, я слышала, будто бы так делают, когда хотят собаку приручить.
      Оля поставила миску на землю, потянула меня и Димку назад.
      - Ешь, Жучка... Ешь...
      Мы отступили к избе. Собака следила, как мы пятимся, подозревая, наверное, какую-то подлую хитрость с нашей стороны. Еду она уже чуяла – я видел паутинки слюны, стекающей с её морды. Но на миску Жучка обратила внимание, только когда мы остановились около крыльца – на достаточном удалении.
      Сука поднялась (теперь и я заметил её отвисшие сосцы). Медленно, то на миску глядя, то на нас, она двинулась к предложенному угощению. Она прядала острыми ушами, замирала, озиралась, к земле пласталась.
      Мы терпеливо ждали.
      К миске собака добиралась так долго, что мне захотелось крикнуть «ура!», когда она наконец-то сунула морду в похлебку и зачавкала, по-поросячьи пуская пузыри.
      Всё баланду наша гостья выхлебала за полминуты, миску вылизала до блеска. А потом так припустила в сторону леса, что мы только рты пооткрывали.
      - Вот, зараза, - сказал Димка. - Приручили, называется... Зря тушенку перевели!
      - Плевать надо было больше, - сказала Катя.
      Минтай истерически хохотнул. Я посмотрел на него – он, кажется, был напуган. Это показалось мне странным, и я даже хотел спросить у Минтая, какое привидение он увидел – или, может, собаку Баскервилей?
      Но я промолчал.
      А уже дома, когда Минтай полез на печь за своим чемоданом, я догадался, что его так напугало.
      У этой собаки могли быть хозяева.
      Вот их-то Минтай и боялся.

            * * *


      Вечером за ужином развеселившийся Димка принялся подначивать Минтая.
      - Слушай, Юрьич, а когда ты нам «дипломат» свой покажешь? Открой, а? Продемонстрируй содержимое. Может у тебя там и не деньги? Может, ты от нас тайну какую скрываешь? Нехорошо, а?..
      Вообще-то, тема чемодана с наличностью была у нас под негласным запретом – очень уж странно реагировал Минтай на любые намеки, касающиеся его «дипломата». Но после прогулки на свежем воздухе, после разговоров о скорой вылазке в город Димку несло:
      - Слушай, а может ты шпион вражеский? Диверсант! И это благодаря тебе всё наше население в зомби превратилось? А себя ты как-то обезопасил – поэтому не обратился, ну и мы с тобой заодно... А?! Всё одно к одному получается! И не потому ли ты веришь, что заграница нам поможет? И деньги свои бережешь…
      Встревоженная Катя всячески сигнализировала, чтобы Димка заткнулся. Минтай сидел бледный и угрюмо ухмылялся, стол вилкой ковырял.
      - Ну чего молчишь? - наседал Димка. - Покажи, что там у тебя в чемодане?
      - Деньги, - ответил Минтай.
      - Ну врешь же!
      - Там деньги. Моё выпускное пособие. Я его заработал. Треть в баксах, треть в евро, треть в рублях. Еще вопросы есть?
      У Минтая дергался глаз. Это был плохой признак.
      - Хватит вам, - сказал я. - Брэк. Брэк!
      - Да я что? Я ничего! - Димка повернулся ко мне. - Я просто не понимаю его привязанности к этим бумажкам. Может, он знает больше нашего? А, Юрьич? Знаешь ли ты, дорогой друг, что-нибудь этакое, чего мы не знаем?
      - Заткнись, - сказал Минтай.
      - Ребята, перестаньте, - подала голос Катя. Она встала, засуетилась, начала торопливо посуду собирать. Я свою тарелку ей не отдал - не доел еще. Еда для нас стала главным удовольствием, и мы старались подольше его растянуть.
      - Разведи их, - шепнула мне Катя, горячей грудью к моему плечу прижавшись.
      Я и сам понимал, что разговор этот надо прекращать. Только драки нам не хватало! Но Минтай на удивление спокойно держался, так что я предпочел не вмешиваться, дабы не подливать масла в огонь. Расчет мой оказался верным - вскоре Димке наскучила его забава, и он опять заговорил о скорой вылазке в город и о своих ожиданиях.
      В избе было жарко – как всегда под вечер.
      Таня уже возилась в своем углу, отгороженном занавеской, – ко сну, что ли, готовилась, хотя, вроде бы, рано еще было. Катя гремела посудой на кухне – была её очередь дежурить. В комнате уже стемнело, и мы сидели впотьмах – берегли последние свечные огарки и остатки соляры, залитой в керосиновую лампу. Я видел, как посматривает на меня Оля, и понимал, чего она ждет.
      - Пойду, подышу воздухом, - сказал я и неловко выбрался из-за стола.
      - Я с тобой, - тут же поднялся Димка.
      Протестовать было бы глупо.
      Мы, отперев все двери, вышли на свежий воздух, встали около столбика, оставшегося от давным-давно сгнившего забора. Я смотрел в сторону леса и реки – там было уже совсем черно. Димка повернулся лицом к кровавому западу – должно быть, планировал скорую вылазку в город.
      Я так и не понял, зачем он решил составить мне компанию. Мы даже парой слов не перекинулись.
      А потом появилась Катя.
      - Не поднимайте больше эту тему, - сказала она, поглядывая на окна.
      - Какую? - спросили мы с Димкой одновременно.
      - Про чемодан. Вы не понимаете, как сильно это задевает Мишу. Вы не знаете... - Она осеклась.
      - Ну, расскажи нам тогда, - сказал Димка. - Объясни дуракам.
      - Да я и сама всего не знаю...
      Я едва сдерживался, чтобы не накричать на этих двоих, чтобы не погнать их прочь. Я ждал встречи с Олей; она хотела о чем-то со мной поговорить, возможно даже попросить о помощи – а тут эта парочка... Что им не сиделось дома?
      - Пойду погуляю вокруг, - пробурчал я.
      - Постойте, - тихо сказала Катя. - Послушайте. Эти деньги сводят Мишу с ума.
      - Откуда у него ум? - фыркнул Димка.
      - Я не шучу! - Катя возвысила голос, но испугалась, взглянула на окна и опять зашептала:
      - Он украл их. Какие-то махинации с закупками через министерство обороны – я не знаю подробностей. Чемодан – это только малая часть. Основные деньги – то ли миллионы, то ли миллиарды – остались на счетах. Миша мог бы их вытащить. И он боится, что за ним придут – или те, у кого он украл деньги, или те, кому он помогал их украсть.
      - Какие, к дьяволу, деньги? Мир рухнул в тартарары вместе с банками и счетами!
      - Миша в этом не уверен. Он уже не может адекватно воспринимать реальность. Иногда ему кажется, что всё это устроено только лишь ради тех денег. Он пугает меня. И мне его очень жалко. Почти каждую ночь ему снятся кошмары. Поэтому я и говорю - хватит над ним издеваться! Оставьте в покое его чемодан!
      - Ладно, ладно. - Димка поднял руки. - Мы всё поняли: Минтай псих. Еще немного, и он окончательно съедет с катушек. Спасибо, что предупредила. Теперь я должен как-то забрать у него пистолет.
      - Забери, - согласилась Катя. - Если однажды ему почудится, что за его «дипломатом» кто-то пришел... - Она покачала головой. - Его нужно лечить, пока он не свихнулся.
      - Или же его надо убедить, что за этими деньгами никто и никогда не придет, - сказал Димка.
      - Я пробовала.
      - И что?
      - Он решил, будто я охочусь за его чемоданом, и едва меня не задушил. Прямо там - на нашей лежанке за печью. Вы, небось, решили, что мы забавляемся... Ага, как же... Я вырвалась и убежала на улицу. Он заснул, а на утро уже ничего не помнил. Совсем ничего!
      - Почему ты раньше не говорила нам про это?
      - Я боялась.
      - Чего?
      - Что вы его прогоните... В остальном-то он нормальный! Только этот проклятый чемодан сводит его с ума.
      - Да у меня еще тогда сомнения в его нормальности появились, когда он обманом нас в свой дом заманил.
      В окне что-то мелькнуло, и Катя заторопилась:
      - Забудьте вы об этом чемодане, ладно? Не надо Мишу лишний раз нервировать.
      Димка пожал плечами:
      - Ну, хорошо. Но и к тебе будет условие.
      - Какое?
      - Больше никаких секретов!
      - Я постараюсь...
      Катя ушла, сильно сутулясь, кутаясь в серую шаль и зелёное плюшевое пальто. Димка поворчал себе под нос, харкнул далеко и смачно.
      - Пошли-ка домой, дорогой друг. Спать скоро.
      Я помотал головой:
      - Нет. Постою еще.
      - Ну, как знаешь...
      Стоять мне пришлось почти полчаса – я, хоть и был тепло одет, но успел замерзнуть. Тем не менее, возвращаться в дом не было никакого желания.
      - Меня ждешь?
      Тихо подошедшую Олю я не заметил – загляделся на закат. Должно быть, вышла она через двор, иначе бы я услышал скрип двери.
      - Больше никогда так не делай, - сердито сказал я, прикрывая ладонью бухающее сердце. - Я и ударить мог.
      - Извини...
      Мы постояли рядом, не глядя друг на друга.
      - Таня сказала, ты поговорить хочешь о чем-то, - начал я.
      - Посоветоваться хочу, - робко сказала Оля и опять замолчала.
      - Ну?
      - Нет... - Она вдруг повернулась. - Зря... Не надо было мне...
      Я поймал её за локоть:
      - Что случилось?
      Она вырвалась:
      - Давай забудем.
      - Нет. Говори! В Димке дело, да? Он обижает тебя? Запугивает? Рассказывай!
      Я так на нее наседал, что она, кажется, испугалась. Пришлось сбавить обороты. Я начал упрашивать, а не требовать. Я говорил, что переживаю за нее. Я почти даже признался Оле, что она всегда была мне очень симпатична.
      - Я хочу уйти, - сказала вдруг она.
      - Куда? - не понял я.
      - От вас. От всех вас. Уйти домой. Там мое место. Я маму вижу. И папу. И Сережу. Они снятся мне. Зовут. Говорят, что я их бросила.
      - Постой... - Теперь уже я испугался. - Погоди... Это же просто сны!
      - Это не просто сны. - Она тряхнула головой. - Это отражение моих мыслей...
      Помню, я пытался что-то ей доказать – совсем неискренне и неубедительно. Что именно я говорил – вот этого я сейчас вспомнить не могу. А потом она произнесла то, чего я так от нее ждал:
      - Я хочу расстаться с Димой. Он действительно - Демон. И я сделала большую ошибку, когда начала с ним встречаться.
      - Он тебя как-то обижает?
      - Нет. Всё гораздо хуже. Он меня не любит. Он никогда меня не любил...
      Мы ушли от дома, чтобы нас никто не мог подслушать. Мы гуляли возле переполненного пруда, месили грязь сапогами. Уже было темно, и слабо светились окна оставленной нами избы. Я держал Олю за руку и почему-то вспоминал свои подростковые деревенские влюбленности.
      - Для Димки я всего лишь привлекательная человеческая самка, - говорила Оля. - Он уже определил мне роль – я должна производить детей, возрождать человечество. Скоро он заведет речь о полигамии. Об узаконенном свингерстве. Со мной он уже об этом говорит. Наши дети должны получить разнообразные наборы генов – это его план размножения. И умом я понимаю, что он, наверное, прав. Но я не хочу жить в таких условиях. Не могу. А рано или поздно именно так всё и будет. Или даже еще хуже. Поэтому я хочу уйти. Сейчас. Я хочу всё прекратить...
      Я вспоминал свои свидания, одно из которых проходило около этого же пруда. Тогда тоже была весна, только чуть более поздняя, – лягушки надрывались так, что заглушали гул работающего на ферме доильного компрессора. Девушку звали Анджела, я так же держал её за руку, и она так же делилась со мной своими переживаниями и проблемами...
      - Я не могу позволить тебе уйти, - сказал я. - Но мы попробуем что-нибудь придумать.
      Оля порывисто прижалась ко мне:
      - Ты всегда хорошо ко мне относился.
      Я криво улыбнулся.
      Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.
      - Ты обязательно что-нибудь придумаешь, я знаю. Я верю!
      - Идем домой? - спросил я.
      - Да... Нет, постой!
      - Что?
      Она замялась, будто не зная, с чего начать. Наверное, не хотела меня обидеть.
      - Дима говорит, что ты только мешаешь.
      - В смысле?
      - Он называет тебя земляным червяком. Говорит, ты только и способен, что в земле копаться. Он всех настроил против тебя. И они уже обо всем договорились – через два дня мы уедем в город.
      - Что?!
      - За пару часов до рассвета мы тихо уйдем из дома. А ты останешься здесь. Один. Когда ты проснешься, мы уже будем в Николкине заводить машины.
      - Но это же... Это же предательство!
      - Да. Наверное. Но все хотят в город. Все, кроме тебя.
      - И ты?
      - И я.
      - И Таня?
      - И она тоже.
      - И что мне теперь делать?
      - Не знаю. Но ты обязательно что-нибудь придумаешь. Правда?
      - Я не знаю...
      Мы вернулись в дом вместе. Мы ждали вопросов, но, кажется, никто ничего не заподозрил. Даже Димка не стал спрашивать, где мы пропадали так долго, и чем занимались. Он только внимательно посмотрел на меня, и мне стоило больших усилий выдержать его взгляд и не сострить что-нибудь про «земляного червяка».
      Разувшись и раздевшись, я прошел на кухню, погрелся у печи, умылся, выпил ковш воды и стал собираться ко сну. Остальные тоже готовились к ночи: перетряхивали постельное белье, взбивали матрасы, разворачивали свои самодельные ширмы и завеси. Пространство избы мы поделили на четыре личных закутка: Димка и Оля обитали в запечном углу, Минтай и Катя отгородили себе место около бокового окна, Таня спала на сундуке возле кухонной перегородки, а мне достался угол недалеко от входа. Центр комнаты был общий – здесь стоял большой стол. Кухонку тоже никто не занимал – слишком беспокойное было место; дежурные вставали на час раньше остальных, разводили огонь в печи, грели воду, готовили завтрак. Спать мы всегда ложились с наступлением темноты, не глядя на часы. Разве только осенью, когда еще был приличный запас свечей и батареек для светодиодных фонариков, мы позволяли себе пополуночничать.
      Но такая роскошь скоро стала нам недоступной...
      На кухне я сидел довольно долго, ждал, пока все улягутся. Потом затеплил лучинку и с ней прошел в свой угол. Устроив горящую щепку в проволочном светце, задернул занавеску, проверил, как обычно, на месте ли оружие: топор, нож и сделанная из лопаты секира. Пожелал в темноту:
      - Спокойной ночи.
      Прозвучало это как издёвка. Еще бы - мы давно отучились желать друг другу спокойной ночи.
      Лучина догорела, уронив в таз с водой последний уголек. Невелик от нее прок - всего-то минута неяркого трескучего света. И как ими в старые времена избы освещали? Может, пропитывали лучины жиром, чтоб горели ровней и дольше?
      Я залез под одеяло. Кроватью мне служила широкая лавка с матрасом, набитым сеном.
      - Спокойной ночи, - шепнул я себе.
      Кажется, уже тогда у меня стала появляться эта дурацкая привычка – говорить с собой.
      Я зевнул и закрыл глаза.

            * * *


      Не спалось.
      Я даже не задремал ни на минуту.
      Лежал, пялился то в занавеску, отгораживающую мой угол, то в стену, то в потолок – всё было одинаково незримое, утонувшее в похожей на мазут душной темноте. Разве только стену я мог чувствовать – по отражающемуся дыханию.
      Я всё думал о нашем разговоре с Олей.
      О Димке, который, как выяснилось, за глаза называл меня «земляным червяком».
      Об остальных, кто согласился отправиться в город втайне от меня.
      Я слушал их дыхание. Их покашливания. Сопения. Храпы. Хрипы.
      И недоумевал искренне: неужели я так оторвался от своих бывших друзей, так от них отдалился, что сейчас они все готовы бросить меня здесь? Одного!
      Мне было о чем подумать...
      А ближе к утру я услышал еще кое-что, для моих ушей не предназначенное.
      В углу, где спали Минтай и Катя, вдруг какая-то тревожная тишина возникла. Потом - возня. И осторожные шепотки, такие тихие, что я угадывал смысл сказанного по шипящим и свистящим звукам.
      - Что?.. Что? Плохо, да? Может, воды?
      - Не нужно.
      - Совсем худо?
      - Как всегда.
      - Я с тобой... Здесь...
      - Да... Спасибо...
      Долгая пауза. Покашливание.
      - Может, скажем всем?
      - Еще чего.
      - А что такого? Надо всем сказать. Пусть знают.
      - Слишком рано.
      - Самый раз.
      - Нет... И хватит уже... Тс-с.
      - Что?
      - Тихо... Нет, показалось... Спи.
      - И ты спи.
      - Хорошо... Сплю...
      Они действительно заснули.
      А я так и лежал до утра, в темноту глаза пуча, свешенной рукой отточенную кромку лопаты трогая, гадая, что это за разговор был, размышляя, что мне теперь делать.
      Уж рассвет скупо забрезжил, налетевшие к дому соловьи песни свои завели, единственный наш петух на дворе голос пробовать стал – а я всё думал и думал – до полного отупения.

            * * *


      Утро началось звоном: дежурные отправились кто за водой на ключ, кто за свежим молоком на двор. Но я встал раньше них, и даже успел по-тихому развести в печи огонь. Глядя в окошко, я попивал горячий травяной чай и слушал, как просыпается наше маленькое сообщество. Меня никто не трогал, не тревожил. Понятное дело: я был «земляной червяк»; они были – сталкеры.
      Но завтракали мы всё же за одним столом.
      - Вот что, - сказал я, нагло выбирая себе самую большую оладью, сляпанную из размятых картофельных очисток, разваренной крупы и трав с кореньями. - Не знаю, как вам, а мне страсть как хочется шпрот и корнишонов из банки. Предлагаю не тратить время зря: сегодня соберемся, подготовимся, а завтра отправимся в город.
      Димка аж поперхнулся:
      - Чего?
      - Хватит, говорю, отсиживаться тут. Пора проверить, что в большом мире делается.
      - Но ты же, вроде... - Минтай неопределенно поводил в воздухе вилкой.
      - Переосмыслил, - уверенно ответил я. - Ночью шпроты снились. И корнишоны.
      - Нет, - помотал головой Димка. - У нас же планы были... Нельзя так сразу...
      - Какие планы?
      - Ну... Подождать, вроде бы, хотели. Обмозговать всё. Ты же сам нас и подбивал!
      - Да чего там обмозговывать? Машины на ходу, дорога просохла. До асфальта доберемся, а там махнем на Озерный – делов-то на полдня.
      Димка и Минтай переглянулись. Катя словно бы смутилась чего-то.
      - Ну? - продолжал напирать я. - Решайтесь! В принципе, я и один могу махнуть – на разведку. Осмотрюсь, еды приличной добуду, может, бензина солью где-нибудь. А вы тут подождете...
      Я испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, глядя в эти растерянные лица. Даже Оля была озадачена, не понимая, видимо, какую игру я затеял.
      - Нет... - неуверенно сказал Димка. - Один не езди... Вместе давай...
      - Завтра?
      - Не успеем же собраться.
      - Поторопимся.
      - Давай хоть через два дня. Если не передумаешь.
      - Два дня? - Я сделал вид, что задумался. - Не. Лучше завтра. Вдруг погода испортится?
      - Ну не успеем же! - почти заорал Димка.
      - А чего успевать? Оружие возьмем, попить прихватим, а жратву на трассе или уже в Озерном найдем.
      В тот момент я чувствовал себя этаким шахматным стратегом, сделавшим совершенно неожиданный для противника ход – и даже не ход, а трюк. Я торжествовал. Мне казалось, что я перехватил инициативу.
      Дурак! Я изменил себе. Я сделал всё, как хотел Димка, и даже не заметил этого.

            * * *


      Они всё же выторговали у меня еще один день, и я был страшно этим доволен. Но мешкать мы не стали и сразу же начали собираться под моим и Димкиным руководством: проверили и приготовили оружие, отточили клинки, наломали веников для коз, протрясли рюкзаки, достали с чердака «боевые костюмы». Собравшись за обеденным столом, обсудили план действий: куда едем, в каком порядке, кто за что будет отвечать – ничего нового придумывать не стали, действовать договорились по старой схеме. Потребовалось только учесть, что нас в этом рейде будет на одного человека больше, – Таня очень просила взять её с собой.
      Весело и бурно прошло вечернее совещание – на нем мы начали составлять список вещей, которые надо будет добыть в первую очередь.
      Вообще, настроение у всех заметно поднялось. И работу делали охотно – не то, что раньше.
      Не забыли мы подготовиться и к обороне. Хоть Димка и утверждал уверенно, что обращенные за зиму повымерли, но рассчитывать на это мы не могли. Не было еще такого случая, чтобы зомби и другие твари не пришли в деревню по нашим следам. Каждый раз после возвращения нам приходилось разбираться с настигшими нас отрядами обращенных.
      Мы укрепили ставни, прибили к окнам изнутри решетки и сетки, проверили запоры и сами двери. Запас воды сделали, чтобы хватило, если осада затянется. Подступы к дому шпагатом перекрыли, на него брякающие банки повесили. Ловчие петли из проволоки поставили. Открыли ямы-ловушки, обновили их, углубили и почистили, под хворостом и лапником их спрятали, да так хитро, чтобы ступивший падал вниз, а легкий настил смыкался над ним почти такой же, как был.
      Устали, конечно. Я и сам при всех признал, что был не прав, и за день мы не справились бы. И два-то дня, как оказалось, маловато было. Тем не менее, планов менять мы не стали, напряглись – и сдюжили. На радостях и предвкушая скорую поживу, устроили вечерний пир: открыли почти все консервы, картошки наварили, лепешек напекли из чистой муки, малиновое варенье достали. Меня от такой расточительности аж мутило. Но я продолжал играть свою роль, шутил и улыбался.
      Спать разошлись примерно в полночь, когда все свечи выгорели, а в керосиновой лампе кончилась последняя солярка. Уже лежа в постелях, долго разговаривали, воодушевленно обсуждали выезд.
      Я думал, что опять не засну.
      Но я вырубился, когда пытался сквозь тьму доказать что-то Димке: говорил-говорил и – вдруг! – как умер.

            * * *


      Старый механический будильник «Слава» разбудил нас за час до рассвета.
      Вещи были собраны с вечера, и нам оставалось только экипироваться. Но прежде пришлось сделать еще несколько дел: выдоить коз, устроить им запас воды и еды, открыть лаз для куриц, закрыть наглухо дом...
      Мы спешили, рассчитывая двинуться в путь до зари.
      Мы бы и успели, если бы не наша старая знакомая. Она объявилась, когда Димка запирал последнюю дверь, а я обходил дом, проверяя, не упустили ли мы чего.
      - Ой, Жучка, - сказала Оля и, присев на корточки, зачмокала, подманивая собаку.
      - Понравились консервы, - буркнул Димка. - Опять за ними пришла.
      Он ошибся...
      Приветливо помахав хвостом, Жучка несмело тявкнула и скрылась в кустах. Через несколько секунд она появилась снова. В пасти у нее что-то было – мне показалось, что мохнатый носок. Потом этот «носок» запищал, дернулся, и я почему-то решил, что Жучка несет нам какую-то добычу.
      - Ой, щеночек, - сказала Оля.
      На самом деле, щеночков было пять.
      Жучка вытаскивала их одного за другим из кустов, осторожно укладывала перед нами. Кутята пищали и лезли друг на друга. Они уже были зрячие, но на лапах еще не держались. Надо ли говорить, какой восторг эти живые игрушки вызвали у наших девчонок.
      А вот Минтай выглядел напуганным. Он так и зыркал по сторонам, будто ждал, что сейчас из кустов выйдут хозяева собаки и щенков.
      - Вот так новости, - пробормотал Димка, когда Жучка положила перед нами последнего кутенка и плюхнулась на бок, выставив на обозрение голое розовое брюхо. - Жить, что ли, с нами собралась?
      Мы, может, и оставили бы щенков на улице – мать нашла бы им место. Но девчонки наши, проявив завидное единодушие, в категорической форме потребовали принять новых жильцов и устроить им сносные условия. Пришлось задержаться, чтобы выпилить лаз под крыльцо, свить там гнездо из рваного тряпья, перенести в него щенков, найти подходящие плошки под воду и объедки.
      Жучке новое место понравилось.
      - Кур бы не подавила, пока нас не будет, - поделился опасениями Димка. - Может, запереть их на дворе?
      Я отмахнулся:
      - Да ты погляди на нее. Петрович её одним крылом зашибет.
      Наш боевой петух Петрович, несмотря на перенесенные зимой болезни и голод, был способен и более крепкого зверя отогнать. А уж как он мышей истреблял! Мы, честно говоря, сами его побаивались, спиной к нему старались не поворачиваться, а если в его владения входили, то брали крепкую палку – только её он и уважал как равного соперника.
      - Пожалуй, ты прав, - кивнул Димка.
      Занимаясь собачьими делами, мы не заметили исчезновения Минтая. Так что шум в запертом, как мы полагали, доме переполошил нас. За оружие схватившись, мы метнулись ко входу, увидели открытую дверь. Только тогда и обнаружили, что Минтая нет.
      Он вышел из дома, смахивая с лица паутину. На нас глядя, смущенно объяснил, что в темноте зацепил ведро, упал и свалил еще что-то – некогда было разбираться.
      - Зачем вообще туда полез? - раздраженно спросил Димка, забрасывая «калаш» за спину.
      - Не видишь, что ли? - фыркнул я. Но, вспомнив разговор с Катей, умолк – мы обещали ей не поднимать больше тему чемодана с деньгами.
      В левой руке Минтай держал свой «дипломат».
      Димка, видимо, тоже вспомнил обещание, которое взяла с нас Катя. Промолчал, хоть и видно было, что это непросто ему далось. Сказал только:
      - Потащишь его сам.
      Я уж не знаю, что он подумал. А мне было предельно ясно, почему Минтай так поступил. Он не мог оставить свои деньги без присмотра, поскольку подозревал, что Жучка пришла от другого человеческого жилья. За ней в нашей деревне, состоящей из одного дома, могли появиться чужие люди.
      Я посмотрел на Катю. Она благодарно мне кивнула. Я пожал плечами и отвернулся...
      Потом она здорово пожалела, что этот проклятый чемодан был с нами.
      Мы все пожалели.
      Только было уже поздно.

            * * *


      Жучка бежала за нами почти до самой балки. Беспокойно потявкивала, будто поверить не могла, что мы уходим. Озиралась, оглядывалась. Мы уж и цыкали на нее, и топали, и человеческими словами убеждали к щенкам вернуться, и матом крыли – а она всё трусила за нашей компанией, порой на мышиные и кротовые норы отвлекаясь, но каждый раз пускаясь за нами вдогонку.
      Но в небольшом редком осиннике она наконец-то от нас отвязалась.
      Мы перешли балку, все еще ожидая, что Жучка вот-вот откуда-нибудь выскочит. Но нет – она, похоже, вернулась к своему выводку.
      А мы через час вошли в Николкино.
      Осматривать дома в этот раз не стали, и сразу направились к машинам. Завели их (с моей «десяткой» пришлось немного повозиться), проверили состояние, еще раз обговорили условные сигналы и порядок движения.
      Когда мы выезжали из деревни, солнце уже поднялось высоко – думаю, было десять часов утра или около того. День обещал быть ясным и тёплым. Мы, конечно, были несколько напряжены, но в целом чувствовали себя уверенно. Мы же не собирались глубоко забираться в захваченные обращенными поселки и города. Мы планировали слегка пощипать окраины – как это всегда и делали.
      Мы думали, что знаем, с чем столкнемся.
      Считали себя тёртыми калачами.
      Ну еще бы: мы не в первый раз шли в рейд, у нас и оружие было, и машины на ходу, и боевые доспехи имелись: у одного навороченная мотоциклетная куртка и велосипедный шлем, у второго – милицейский бронежилет под военным камуфляжем, у третьего – имитация кольчуги из экспозиции краеведческого музея. Три богатыря и их боевые подруги!
      Да, сейчас мне это смешно.
      Сейчас меня многое забавляет из того, что раньше воспринималось без тени улыбки.
      Но то, что я собираюсь рассказать дальше, смешным мне не кажется и не покажется никогда.
      Пришла пора рассказать о страшном.

      [ читать дальше ]