Михаил КЛИКИН

Марио Варгас Льоса. ПИСЬМА МОЛОДОМУ РОМАНИСТУ

(в сокращении, цитаты)


      ...Я бы посоветовал Вам не строить лишних иллюзий, то есть не особенно рассчитывать на успех. Поймите меня правильно, Вы вполне можете его добиться! Почему бы и нет! Но будьте готовы и к другому повороту событий. Ведь каждый, кто, проявив настойчивость, начинает писать и печататься, весьма скоро обнаруживает, что премии, читательское признание, тиражи, авторитет в обществе подчиняются каким-то особым, совершенно произвольным законам и часто с поразительным и непонятным упрямством обходит стороной тех, кто больше других всего этого заслуживает. Иначе говоря, если успех служит для Вас главным стимулом, то надо быть готовым к тому, что мечты не всегда сбываются, да и вообще не стоит путать литературу с мишурным блеском славы и материальными благами, которые некоторым писателям (считанным единицам) творчество действительно приносит. Это разные вещи.
      Пожалуй, главный критерий тут такой: для человека, наделенного литературным талантом, именно возможность реализовать себя является высшей наградой...
      
      ...У меня есть подозрение, если я не ошибаюсь (хотя скорее, конечно, ошибаюсь), что когда тот или иной человек очень и очень рано - в дестве или на заре юности - проявляет склонность к придумыванию людей, событий, ситуаций, целых миров, отличных от мира, в котором он живет, эту тягу можно толковать как первый признак так называемого литературного таланта...
      
      Откуда же берется ранняя тяга к выдумыванию людей и историй? На мой взгляд, ответ тут один: это форма бунтарства. Уверен: если кто-то целиком поглощен выдумыванием иной жизни, отличной от той, какой в действительности живет, он подспудно выражаем свое неприятие окружающего - реального - мира и свое желание заменить его мирами, сотворенными в воображении и мечтах...
      
      Литература - не времяпровождение, не спорт, не изящная игра, которой дарят часы досуга. Это занятие требует полной, исключительной и исключающей все прочее отдачи, главенства, на которое ничто другое не должно посягать, это добровольно избранное служение, превращающее избравших его (счастливых мучеников) в рабов. Литературой надо заниматься постоянно, она заполняет собой всю жизнь, а вовсе не только те часы, когда человек сидит и пишет; она подчиняет себе все прочие дела, потому что литературный труд пожирает саму жизнь писателя, подобно огромному солитеру, поселившемуся в человеческом теле...
      
      Гением не рождаются... - нет, на это нужны долгие годы дисциплины и упорного труда. Не бывает скороспелых романистов. Все великие, все замечательные романисты сперва были писателями-подмастерьями, и талант их мало-помалу развивался благодаря упорству и вере в собственное призвание... Если эта тема, тема вызревания литературного таланта, Вас интересует, рекомендую Вам обширную переписку Флобера, особенно его послания к любовнице - Луизе Коле, написанные с 1850 по 1854 год. Именно в эти годы он работал на “Госпожой Бовари”, первым своим шедевром...
      
      ...Корень любой истории - жизненный опыт человека, ее сочиняющего, то есть жизненный опыт и есть источник, питающий вымысел. Но это отнюдь не означает, будто роман непременно в скрытой форме является биографией автора, ведь в любом художественном произведении, и даже в плодах самой необузданной фантазии, можно отыскать отправную точку, сокровенное зернышко, неразрывно связанное с совокупным опытом человека, их сотворившего... Создание романа можно сравнить с работой профессиональной стриптизерши, которая на глазах у публики снимает с себя одежду и демонстрирует обнаженное тело. Романист все это проделывает в обратном порядке. Трудясь над романом, он словно облачается в новые и новые одежды, скрывая под многоцветными плотными покровами, созданными его же воображением, свою изначальную наготу.
      
      Катоблепас - невероятное существо, пожирающее себя начиная с лап. Писатель - не столь буквально, конечно, - но тоже вгрызается в собственный опыт, отыскивая материал для придумывания историй... Рискну пойти чуть дальше в своих рассуждениях о романных темах. Автор не выбирает темы - это они его выбирают. Он пишет о тех или иных вещах, потому что те или иные вещи пришли ему в голову... Мое мнение таково: жизнь... навязывает писателю темы: определенный жизненный опыт оставил в сознании и подсознании свои зарубки, и позднее пережитое начинает преследовать его, и он хочет от него изабвиться, для чего преображает в разного рода выдуманные истории.
      
      Если автор пишет не о том, что будоражит его изнутри, а холодно и расчетливо выбирает темы и сюжеты, полагая, будто с их помощью вернее добьется успеха, такой автор не может быть правдивым, да и вообще это, как правило, плохой писатель... Писатели, которые бегут от собственных демонов и принуждают себя браться за те или иные темы, потому что полагают, будто их ЛИЧНЫЕ темы недостаточно оригинальны и привлекательны, такие писатели чудовищно заблуждаются. В литературе ни одна тема сама по себе не бывает ни хороша, ни плоха... Именно форма, которую обрела тема, делает историю оригинальной или банальной, глубокой или поверхностной, сложной или простой; форма придает истории и персонажам энергию, многозначность и правдивость, и она же делает героев безжизненными и карикатурными марионетками...
      
      Чтобы сделать роман убедительным, надо, рассказывая историю, максимально использовать реальные события и факты, подспудно составляющие суть фабулы и стержень образа героев, и создать у читателя иллюзию независимости текста от реального мира, в котором он, читатель, находится. Роман тем убедительней, чем кажется нам автономней и самостоятельней, когда все, там происходящее, дает ощущение полного и безотказного подчинения внутренним механизмам произведения, а не видится чем-то случайным и сотверенным по чужой указке...
      
      Не имеет никакого значения, правилен стиль или нет, важно, чтобы он функционировал, выполнял свою задачу - вдохнул иллюзию жизни, или правды, в рассказываемые истории... Сама по себе стилистическая правильность не гарантирует художественной удачи... Итак, от чего же зависит эффективность романного письма? От двух вещей: от внутренней целосности и безусловной обязательности, или неизбежности, стиля. История, рассказанная в романе, может быть бессвязной, но вот язык, который дает ей жизнь, должен быть всязным, чтобы бессвязность истории выглядела по-настоящему естественной, подлинной и живой... Хулио Кортасар в последние годы жизни любил похвастаться, что “пишет все хуже и хуже”. Что он имел в виду? То, что стремясь воплотить замысел своих романов или рассказов, он чувствовал потребность находить находить такие выразительные средства, которые с каждым разом все меньше подчинялись канонам; он раскрепощал язык и старался привить ему необычные ритмы, модели, словарь, всякого рода неправильности - чтобы в результате стить максимально правдиво представлял персонажые и события, которые автор выдумал...
      
      ...ищите и находите свой стиль. Как можно больше читайте, потому что нельзя выработать богатый раскрепощенный язык, не читая хорошие книги...И постарайтесь... не подражать писателям, которые Вам особенно нравятся, и которые научили Вас любить литературу... избегайте механически повторять найденные ими образы и приемы... Искать и обрести собственный стить - в этом нет ничего невозможного...
      
      ...часто повествователя, рассказывающего историю, отожествляют с автором, который ее пишет. Это недопустимая ошибка, хотя порой ее совершают и сами романисты, когда берутся вести рассказ от первого лица и выбирают собственную биографию в качестве главной линии. Надо как следует уяснить себе: рассказчик - или повествователь - это лицо, сотверенное из слов, а не из плоти и крови, в отличие от писателя; рассказчик существует лишь как элемент романа, где он рассказывает историю, и только пока он ее рассказывает...
      Поведение и позиция повествователя - главное для внутренней целостности истории, а целостность, в свою очередь, - то главное, без чего роману не стать достоверным.
      Итак, первая задача, которую должен решить автор: “Кто будет рассказывать историю?” На первый взгляд возможностей здесь уйма, но в сущности они сводятся к трем вариантам: это, во-первых, повествователь-персонаж, во-вторых, повествователь всезнающий и вездесущий, не имеющий отношения к самой истории, и, в-третьих, двуликий повествователь, о котором трудно сказать, ведет он рассказ изнутри романного мира или извне...
      
      Еще один прием, который используют писатели, чтобы придать своим сочинениям убедительность, - я назвал бы “китайской шкатулкой” или “русской матрешкой”. В чем ее суть? В том, что история строится на манер упомянутых народных поделок, когда в некоем предмете обнаруживается такой же, но меньшего размера - и так далее, и так далее. Однако подобная структура (основная история порождает все новые и новые истории, из нее вытакающие) не должнв быть конструкцией чисто механической... Нужный художественный эффект достигается лишь в том случае, если описанная нами композиция привносит в произведение значимый для его содержания элемент - допустим, загадку, многозначность, особую замысловатость интриги... Думаю, лучшим примером здесь будет только что упомянутая книга... Я имею в виду “Тысячу и одну ночь”...
      
      Эрнест Хеммингуэй где-то писал, что в самом начале своего литературного пути он работал над одной историей, и вдруг ему пришла в голову мысль взять и выкинуть самое главное событие - умолчать о том, что главный герой повесился. И таким образом писатель, по его словам, открыл для себя повествовательный прием, которым в дальнейшем он часто пользовался и в романах, и в рассказах. Действительно... лучше произведения Хемингуэя изобилуют умолчаниями - то есть хитрый рассказчик ловко скрывает многие факты и поворачивает дело таким образом, что сами эти умолчания выглядят очень красноречиво и сильно воздействуют на воображение читателя - тот начинает заполнять белые пятная собственными догадками и предположениями. Назовем подобный прием “утаенным фактом”...
      “Утаенный факт”, или рассказ с умолчаниями, - прием не самоценный и не случайный. Нужно, чтобы умолчания рассказчика имели свой смысл и оказывали весьма конкретное воздействие на рассказанную часть истории, иначе говоря, умолчания должны быть непременно замечены, должны подхлестнуть любопытство и фантазию читателя... Рассказывать с недомолвками, ограничиваясь намеками, которые будоражат внимание и заставляют читателя активно участвовать в раскручивании истории, вносить в нее собственные догадки и предположения, - это едва ли не самый востребованный прием из писательского арсенала...
      
      ...пришла пора дать определение приему сообщающихся сосудов. Это два или три эпизода, действие которых происходит в разном времени, в разных местах или на разных уровнях реальности, но волей рассказчика они соединены в повествовательное целое, чтобы такое соседство - либо смешение - взаимно их видоизменило, добавляя каждому новый смысл, новую атмосферу, символическое звучание и так далее, каких они не имели бы, будучи рассказанными порознь. Простого соседства, разумеется, недостаточно, чтобы прием работал.
      В первую очередь надо, чтобы два эпизода по-настоящему “сообщались” - два эпизода, сближенные либо спаянные рассказчиком в повествовательном потоке...
      
      ...дело в том, что техника, форма, стиль, текст - нареките их как угодно... - это нерушимое целое, и разделять его на тему, стиль, композицию, перспективу и так далее - все равно что расчленять живое тело...
      К чему я клоню. Разумеется, я далек от мысли, что критика не нужна, что и без нее, мол, можно прекрасно обойтись. Наоборот, критика способна быть ценнейшим проводником во внутренний мир писателя... Вместе с тем чрезвычайно важно, как мне кажется, подчеркнуть, что критика сама по себе... не способна исчерпывающе объяснить феномен творчества, объяснить его во всей полноте... Вот почему нельзя научить другого творить, в лучшем случае можно научить писать и читать. Всему остальному каждый учиться сам - то и дело спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.
      Конечно, Вы уже догадались, что я хочу сказать наполедок: поскорее забудьте все, о чем прочли в моих письмах, посвященных литературе, и садитесь писать романы.
      Желаю удачи!
      
      Лима, 10 мая 1997 года