ТУРИСТ

    
    Ночью здесь всегда было страшно.
    Верней сказать, жутковато.
    Гул работающей аппаратуры и шум радиоэфира в «наушниках» лишь подчеркивали мёртвую тишину, царящую в пустом здании, половина помещений которого была заперта и опечатана. Любой посторонний звук заставлял вздрагивать: возня мышей в соседней комнате, стук сосновых шишек, падающих на крышу. Порой чудилось нечто совершенно мистическое, и требовалось проявить немало фантазии, чтобы придумать хоть какое-то объяснение пугающему звуку. Почему вдруг скрипнули половицы в пустой комнате отдыха? Кто поскребся в окно, закрытое глухой светомаскировкой?
    Чтобы развеять страхи приходилось покидать пост, обходить открытые комнаты, включать везде свет.
    И всё равно страх оставался – отступал в темные углы, прятался в закрытых помещениях…
    Вот днем здесь было многолюдно: с самого утра, еще до развода, появлялся начальник отдела - подполковник Николаев, принимал доклад и открывал свой опечатанный кабинет. Потом подтягивались остальные офицеры, с развода приходила смена, занимала свои места на трех постах, и тогда уже можно было отправляться домой на положенный после ночного дежурства «отсыпной» день.
    Дневная жизнь в отделе радиоразведки командного пункта мало напоминала жизнь ночную. Ночью во всем здании оставался лишь один человек. Ночью здесь работал только один пост – пост поиска и анализа новых видов передач.
    И хотя по соседству располагался здоровенный барак приёмного центра, где круглосуточно работали тридцать человек в сержантских погонах под присмотром двух офицеров; и хотя в пяти минутах спокойной ходьбы находился командный пункт, а за антенным полем светились окна штаба - всё равно казалось, будто отдел радиоразведки оторвался от родной бригады и перенесся в черный космос.
    Тихое попискивание морзянки и шепотки эфира лишь усиливали это ощущение.
    - Отдел, ответьте командному пункту, - резкий голос из динамика переговорного устройства заставил дежурного вздрогнуть. Негромко выругавшись, он нажал тангенту на гарнитуре и ответил:
    - Капитан Рыбников. Слушаю.
    - У тебя там всё в порядке, Степан?
    Дежурный узнал хриплый голос полковника Пригожева, немного напрягся.
    - Так точно, товарищ полковник.
    - Не спишь?
    - Никак нет. Не положено.
    - Чем занимаешься?
    - Было распоряжение перейти на прессу. Поэтому сегодня слежу за Синьхуа.
    Капитан Рыбников кинул взгляд на телетайп, заваленный свитками распечаток – их надо было передать на приемный центр, но посыльный почему-то задерживался.
    - Сам читаешь, что пишут? – спросил полковник.
    - Посматриваю, - осторожно ответил Степан.
    - И что думаешь?
    Степан думал, что дело плохо. Но озвучивать свое мнение он не стал.
    - Думаю, от нас сейчас мало что зависит.
    - А вот тут ты не прав, Рыбников, - недовольно сказал полковник.
    Степан пожал плечами. Ему казался странным этот разговор. Они с полковником практически никогда не общались. Да и не приветствовалось подобное балабольство во время дежурства, особенно если объявлена повышенная степень боевой готовности. С чего же вдруг суровый Пригожев разговорился?
    - Только от нас всё и зависит, капитан, - сказал полковник. – И от тебя тоже. Кажется, то, что произошло, не случайность. Это агрессия, обдуманный акт…
    Степан молча слушал, медленно вращая ручку настройки частоты, глядя, как на шкале радиоприёмника меняются светящиеся цифры. На душе было очень тревожно – со всего мира шли пугающие новости, а тут еще полковник масла в огонь подливает…
    - У нас большие проблемы, капитан, - сказал вдруг Пригожев. – Ты же сегодня с обеда дежуришь?
    - Да. Волков попросил заменить его, сказал, что плохо себя чувствует.
    - У нас проблемы, - помолчав, повторил полковник. – Я себя тоже плохо чувствую, капитан. А на приемном центре шесть теток слегли…
    «Тетками» Пригожев называли контрактниц – в основном, жен офицеров, устроившихся на службу в бригаду, так как с работой в гарнизоне всегда был напряг.
    - Заболели? – спросил капитан.
    - Нет, Рыбников. Зажмурились. Об этом мне доложил Калюжный пятнадцать минут тому назад. Что сейчас там происходит, я не знаю. Связи с приемным центром нет. И штаб не отвечает. Понимаешь?
    Степан обмер, в горле разом пересохло. Понять-то он понял, только поверить в это не мог.
    - Я сейчас заперся, - будто сквозь космос доносился голос полковника Пригожева. – И у меня тут три покойника. Двое умерли сразу, пять минут тому назад – конвульсии, пена изо рта… Рыженков и Цукалин… А одного… Малахова… Майора… Я его того… Пристрелил… Он на меня набросился… Ну мне и пришлось… Слышишь меня, капитан?.. Ау!.. Ты живой там?..
    - Так точно, товарищ полковник, - отозвался Степан. Голос у него сел. А в голове что-то стучало, пульсировало…
    - Порвал меня Малахов, - сказал Пригожев. – Кровища хлестала, как из поросёнка. Я тебе не рассказывал, Степан, что я деревенский? Ты ведь тоже, я знаю, я дело твоё читал… У нас перед новым годом всегда поросёнка резали. Мы с братом держали, а отец резал. Кровища из него лилась – как из меня. Но сейчас почти не течет. Наверное, вытекло всё. Не жилец я, Степан… Ты, это… Бросай свою прессу и уходи, пока не поздно… Я разрешаю, слышишь…
    - Да, товарищ полковник.
    - В сопки уходи. Это приказ! Понял?
    - Так точно.
    - Хорошо, Степан… Прощай…
    В громкоговорителе приемника раздался какой-то треск.
    И только через несколько минут капитан Рыбников сообразил, что это был выстрел.
    На какое-то время его охватила странная апатия. Оцепенев, он сидел на стуле, пялился на стойку аппаратуры, жизнерадостно моргающей лампочками и экранами. Голова была совершенно пустая – ни мыслей, ни чувств.
    А потом – нахлынуло.
    Степан зарычал, ударил кулаками по столу, вскочил. Понимание накатывало холодными волнами: на командном пункте все мертвы; и в штабе бригады, видимо, тоже; и казармы, наверное, уже набиты трупами. А что в гарнизоне? Что с бывшей женой?
    Эту ночь капитан Рыбников не просто «сидел на прессе», перехватывая пугающие сообщения мировых информационных агентств. У него была возможность слушать весь мир, и он этой возможностью пользовался: в КВ-диапазоне работали и военные, и гражданские передатчики. Далеко не всё удавалось расшифровать, прочитать и понять. Но капитану Рыбникову почти сразу стало ясно, что мир охвачен страшной, стремительно распространяющейся эпидемией. Почему-то Степану не верилось, что инфекция подберется так близко. Вспоминался то ли птичий, то ли свиной грипп – из-за этих болезней тоже порядочная шумиха была в свое время, да только потом выяснилось, что они просто очередные страшилки, на которых делали деньги всякие разные фонды и средства массовой информации. Капитан Рыбников почему-то думал, что смертельная эпидемия так и останется где-то далеко, выкосив, быть может, Ближний Восток и перенаселённую Азию, и чуть зацепив просвещенную Европу.
    Он ошибся.
    - Гребаные яйцеголовые! – с чувством сказал капитан Рыбников, почему-то уверенный, что именно ученые во всем виноваты, и стал готовиться к дезертирству.
    Первым делом он заглянул в холодную подсобку, заваленную старой аппаратурой. Здесь среди разного хлама хранился кое-какой инструмент. Подобрав топор и небольшой ржавый ломик, капитан вернулся в зал и вскрыл комнату начальника. В письменном столе он нашел початую бутылку водки, налил себе полстакана, выпил залпом.
    Сразу сделалось спокойней. Пришло понимание, что он всё делает верно.
    Прав был полковник Пригожев – надо бежать в сопки! Подальше от людей, подальше от болезни. Но хорошо бы прежде разжиться оружием. Склады рядом, и они, возможно, уже не охраняются. Заглянуть туда, проверить? Или проще взять автоматы на КПП? А если бойцы там еще живы? Позвать их с собой? Не пойдут ведь, они-то не знают того, что известно ему!..
    Капитан Рыбников сдвинул полотнище светомаскировки, выглянул в окно, забранное железной решеткой.
    Темно - хоть глаз выколи! Только далеко за забором светятся окна гарнизона.
    Может, все не так плохо?
    В любом случае – осторожность не помешает!
    Капитан Рыбников поправил светомаскировку, вернулся в темный коридор, где стоял большой шкаф, на антресолях которого ждали своего часа «тревожные чемоданы» всего отдела. Здесь же хранились ОЗК и противогазы. Рыбников вытряхнул всю груду на пол, нашел свой комплект, разложил на полу. Представил, как будут над ним потешаться, если потом выяснится, что недавний разговор – пьяный бред полковника.
    Или идиотский розыгрыш.
    Поколебавшись, капитан Рыбников вернулся на пост и попытался вызвать командный пункт, штаб и приемный центр.
    Ему никто не ответил.
    Тогда он взял телефонную трубку и попробовал куда-нибудь дозвониться. Получилось с восьмого раза.
    - Эй, кто там? – спросил капитан Рыбников, явственно слыша в трубке чье-то частое дыхание. Он уже не помнил, чей номер набирал.
    Так и не добившись ответа, он повесил трубку.
    - Ну ладно, - сказал капитан Рыбников вслух. - Приказ есть приказ. Буду уходить.
    Закутавшись в ОЗК, натянув противогаз, взяв в одну руку фонарь, а в другую топор, капитан вышел в тамбур. Перед тем как отодвинуть засов, он заглянул в дверной глазок. Ночь была темная, но глухую желтую стену приемного центра напротив всё же можно было разглядеть – она была как экран. И на нем – на этом экране – двигались какие-то нелепые уродливые тени.
    Капитан Рыбников медленно – чтоб не звякнул засов - отпер дверь, чуть её приоткрыл и осторожно выглянул наружу, пытаясь понять, что происходит там в ночной темноте. Можно было зажечь фонарь и направить луч на желтую стену. Но внутренний голос подсказывал Степану, что лучше бы этого не делать.
    Тени на экране стены вдруг замерли. Одна из фигур выпрямилась и, кажется, обернулась, уставившись точно на офицера, прячущегося за железной дверью отдела радиоразведки.
    Глаза капитана Рыбникова постепенно привыкали к темноте, но тут начали потеть стекла противогаза. Степан щурился, пытаясь рассмотреть, что происходит возле приемного центра. И ему не нравилось то, что он там видел. Очень не нравилось!
    Три уродливые фигуры, отдаленно похожие на людей, руками и зубами рвали какую-то бесформенную груду, валяющуюся на земле. Так зомби в фильмах ужасов жрали свои жертвы.
    И еще одна фигура пристально смотрела в сторону Степана, будто чуя его, но не решаясь оставить добычу.
    Пока не решаясь.
    - Вот гадство, - шепнул капитан. Медленно – чтоб не скрипнули петли – он притворил тяжелую дверь. Уходить надо было другим путем – через окно со стороны антенного поля или через заднюю дверь подсобки.
    Степан взялся за засов.
    И тут ручка двери вырвалась из его пальцев. Дверь распахнулась, и проем заслонила перепачканная грязью и кровью фигура. Капитан Рыбников отпрянул, зацепился ногой за антенный кабель и, путаясь в безразмерном ОЗК, тяжело рухнул на пол…
    
    

    
    - …А теперь назовите мне красные предметы, - объявила новое задание мама, и дети с удовольствием продолжили игру:
    - Яблоко, - сказал семилетний Андрей.
    - Задний фонарь на машине, - отозвалась девятилетняя Анжела.
    - Моя футболка, - мальчик не собирался уступать сестре.
    - Красный фломастер, - тут же нашлась девочка.
    Пятилетний Костя в игре не участвовал, он был занят игрушечным динозавром.
    - Кровь, - сказал вдруг Андрей, и мама, вздрогнув, испуганно взглянула на сына.
    - Кровь – красная, - пояснил ребенок и улыбнулся.
    Они находились в тюнингованном салоне УАЗа-«буханки» - сидели тесным кружком на покрытом ковролином полу, и мама делала всё возможное, чтобы отвлечь детей от происходящего за тонированными окнами. Они все уже устали, им давно хотелось выйти наружу, но делать это было нельзя.
    На водительском месте, крепко вцепившись в руль, укоренился уставший отец семейства. На соседнем кресле, придерживая сухой рукой карту, дремал его тесть – дед Саша. Время спать было неподходящее, но старика не будили, так как всем давно надоело его брюзжание.
    Мотор пока работал, но машина стояла. Они въехали в пробку несколько часов тому назад и какое-то время худо-бедно двигались вместе с потоком, но потом движение окончательно застопорилось. Подготовленная для езды по бездорожью «буханка» застряла в середине асфальтированного шоссе, в десяти метрах от заставленной машинами обочины, за которой широко раскинулось засеянное овсом поле.
    А потом началось страшное – то, что Иван уже видел в городе: люди, вышедшие из машин, стали падать на землю и биться в конвульсиях. Их лица словно превращались в жуткие маски. Какой-то обезумевший от боли мужчина колотил в запертую дверь своего автомобиля, хрипел, требуя его впустить, пачкал стекло кровавой пеной, а из салона на него смотрели жена и ребенок.
    Вот тогда Маша и предложила детям сыграть в игру…
    Чтобы заглушить несущиеся с улицы вопли, Иван включил музыку. Весёлая подборка диким образом контрастировала с тем, что происходило на дороге. Некоторые люди пытались помочь умирающим – а через несколько минут сами валились на землю, корчась в судорогах. Далеко впереди здоровенный внедорожник попытался выбраться из пробки, растолкал бампером несколько машин и уперся в грузовую «Газель»; хозяева помятых автомобилей вытащили пузатого водителя внедорожника, избили его и бросили под колёса – он уже не поднялся. Кое-кто решил уходить пешком, оставив машины и нагруженный скарб, - но лишь несколько человек смогли пересечь поле, остальные замертво падали в овес. Старый «ПАЗик», набитый людьми, попытался съехать с высокой дорожной насыпи, но опрокинулся и несколько раз перевернулся, оставляя раздавленные тела и выпотрошенные сумки…
    То, что случилось дальше, не стало для Ивана сюрпризом. Перед бегством из города он много чего успел посмотреть в интернете. Смертельная инфекция распространялась по миру стремительно, но информация распространялась еще быстрей, хотя официальные власти пытались всячески этому препятствовать. Они призывали сохранять спокойствие и оставаться на местах – но кто из разумных людей будет слушать подконтрольные правительству голоса из телевизора, когда ясно, что всё валится в пропасть, и никто ничего не контролирует?
    Люди побежали из города – и застряли здесь – на шоссе.
    Тут-то инфекция их и настигла…
    - Молодцы, - сказала Маша. - А теперь назовите круглые предметы.
    - Мяч! – выкрикнул Андрей.
    - Обруч, - сказала Анжела. Забава ей надоела, но она подыгрывала маме, поскольку чувствовала, как напряжены родители.
    Иван обернулся, посмотрел на жену и детей. На глаза навернулись слёзы. Что он мог сейчас сделать для семьи? Как мог их защитить?
    Он надеялся, что салон «буханки» достаточно герметичен и инфекция еще не проникла внутрь. Не зря они с братом всё здесь переделали, подготавливая купленную по дешевке машину к выездам на природу.
    Иван достал смартфон, набрал номер Коли и тихо выругался, вновь услышав сообщение о том, что «аппарат абонента выключен или временно недоступен».
    - Что там? – вскинулась Маша. Она боялась смотреть в окна.
    - Не могу до Кольки дозвониться. И телефон почти сел. Не знаю, долго ли еще протянет.
    - Отправь СМС. Может, дойдет.
    - Да, так и сделаю.
    Перед капотом «буханки» встал человек. Его изуродованное, заляпанное кровавой слизью лицо подергивалось, нижняя челюсть дрожала.
    - Они поднялись, - тихо сказал Иван.
    - Кто? – еще тише спросила Маша, боясь отвлечь занятых игрой детей.
    - Зомби.
    Живой мертвец положил руки на лобовое стекло, уставился водителю в глаза, щелкая зубами.
    Дед Саша проснулся, увидел чудище, поинтересовался:
    - А это что за хрен? – и, разглядев, добавил:
    - Сбивай его к чертям!
    Что-то отвлекло зомби – он повернул голову вправо; ноздри его раздувались. Миг – и он метнулся к красной микролитражке в соседнем ряду, прыгнул на нее, раздавив лобовое стекло, наклонился и потащил из салона визжащую и упирающуюся девицу в алом платье. Кричала она недолго: монстр с размаху бросил её на капот автомобиля и вгрызся в горло.
    Иван отвернулся, дрожа.
    Сколько времени у них осталось? Как долго они смогут продержаться в заблокированной на дороге машине? Им повезло, что они почти месяц планировали поездку в деревню, готовились к ней. Только поэтому они успели покинуть город. Поэтому у них сейчас есть всё необходимое – еда, вода, запас бензина, инструменты и теплая одежда. Но как защититься от обезумевших людей, от бандитов, мародеров и от этих монстров, похожих на ходячих мертвецов из фильма ужасов?
    Иван посмотрел на бесполезный смартфон, за который еще совсем недавно он отдал месячную зарплату.
    Позвонить брату еще раз? И окончательно посадить батарею? Нет!
    - Надо чем-то закрыть окна, - сказал он. – Переждем в машине день или два. Потом, если помощь не придет, я сам за ней отправлюсь.
    - Не надо, - тихо сказала жена. – Не оставляй нас.
    - Только если не будет иного выхода, - ответил Иван, быстро набирая СМС.
    - Может не нужно ему ничего писать? – засомневалась Маша. – Как он нам поможет? Сам бы в беду не попал!
    - Колька смекалистый, - отозвался Иван. – Придумает что-нибудь. Я в него верю.
    Он отправил сообщение и погасил экран смартфона, сберегая заряд.
    - Давайте поужинаем, - предложил он, хотя его воротило от любой мысли о еде. – Дети, кто будет суфле?
    - Кто это был, а? – вновь подал голос дед, но на него опять никто не обратил внимания.
    Впереди что-то громыхнуло. Одна из помятых машин загорелась – видимо замкнуло проводку. Огонь сперва лениво полз по капоту, потом автомобиль полыхнул так, что посыпались стёкла. А через несколько минут ярко занялись соседние машины. Все это происходило в сотне метров от подготовленного к бездорожью УАЗа. Иван прикинул скорость распространения пожара, и понял, что жить им осталось совсем немного.
    Он заглушил мотор и развернулся лицом к детям.
    - Ну что, ребята, возьмете меня в игру?
    Он перелез в салон. Дети приняли отца с восторгом.
    - А теперь, - сказал он, - назовите мне мокрые предметы.
    - Твое полотенце! - крикнула дочь.
    - Точно! – Он улыбнулся. Это стоило ему огромных усилий…
    
    

    
    В родной деревне Коле Рыбникову всегда было хорошо – и двадцать лет тому назад, когда здесь еще жила их общая бабушка Ангелина Степановна, и сейчас – когда в местных жителях числились одни вороны да полевые мыши. Избы-то стояли. Только людей в них не бывало лет десять как, а то и все пятнадцать. Потому Коля и ценил это место: тишина да покой – лучший отдых от городской суеты и надоевшей работы.
    Здесь даже вездесущие дачники не появлялись с тех пор, как заросла брошенная разорившимся совхозом дорога. Редко-редко наезжали по старой памяти охотники и рыбаки, а в лесу за деревней можно было встретить заблудившегося грибника. Вот и всё общество!
    В безлюдной деревне Коля проводил как минимум один летний месяц. Обычно в последние дни мая он приезжал сюда на разведку, смотрел, как бабкина изба пережила зиму, перекапывал пару грядок, сажал что-нибудь, не требующее большого ухода. От города до деревни было часа три езды, но далеко не всякая машина могла пробраться через одичавшие поля и луга. У Коли была старая пятидверная «Нива», которую он перебрал до последнего винтика. А еще они с братом Иваном купили списанную «буханку» и построили из нее настоящий внедорожный кемпер…
    - Ну где же ты, брат? – вслух сказал Коля и посмотрел на часы-ходики, висящие на бревенчатой стене избы.
    Брат опаздывал.
    Еще месяц тому назад они договорились о совместной поездке в родную деревню. Иван собирался привезти на несколько дней всю семью, а Коля обещал всё организовать: истопить баньку, устроить спальные места, спланировать рыбалку, шашлыки и прочие мероприятия. Потому он приехал в деревню на неделю раньше. Он не представлял, что сейчас происходит в большом мире: электричества в деревне не было, радиоприемник Коля не включал, по телефону никуда не звонил, да и до него дозвониться было непросто – поймать сигнал сети получалось только с высокого дуба, растущего на холме за огородом.
    Сегодня Коля уже трижды лазал на это развесистое дерево, пытаясь дозвониться до брата. Но со связью что-то не ладилось – гудок пробился лишь один раз, да тут же оборвался. К ночи обычно сигнал становился устойчивей, но ждать сумерек Коле было невмоготу – переживал он из-за Ивана. Тот отличался пунктуальностью, и если уж обещал приехать в обед, значит в три часа дня – кровь из носу! – будет на месте.
    - В аварию, что ли, попали, - пробормотал Коля, снимая телефон с самодельного зарядного устройства, работающего от обычных батареек.
    Привычка проговаривать мысли вслух появлялась у Коли исключительно в деревне, день на третий одиночества. В городе подобных странностей он за собой не замечал.
    - Ладно! - решил он, - Позвоню еще раз…
    Коля понимал: это ему – холостому да бездетному – всё легко и просто - куда захотел, туда поехал, в любое время, хоть днем, хоть ночью; а брат привязан к семье. Каким бы пунктуальным он ни был, но – жена, трое детей. Попробуй собери эту ораву в срок. И планы могут измениться в любую минуту: закашлял ребенок, засопливился, и Маша уже никуда не поедет, не рискнет… Коля всё это отлично понимал, благо с семьей брата общался много, но всё равно волновался…
    С телефоном в кармане штанов он вышел из дома. Проходя мимо огорода, в который уже раз подумал, что надо бы укрепить изгородь: дикие животные регулярно появлялись в деревне, и осмелевшие кабаны вполне могли однажды разорить грядки.
    К дубу была приставлена сбитая из сосновых жердей лестница. По ней Коля забрался на толстый сук, встал во весь рост, поднял телефон над головой, глядя, не появится ли на экране название доступной сети.
    - Да что ж такое! – Он ругнулся, потряс телефон. Потом выключил его и снова включил – но всё без толку.
    Сотовая связь не работала.
    Оставался еще один вариант: сесть в машину и отъехать километров на десять – поближе к базовой станции. Но если как раз в это время брат и появится?
    Оставить ему записку на двери?
    Или не ломать голову и просто дождаться сумерек?
    Со старого дуба открывался красивый вид. На севере за полосой леса виделась в дымке далёкая пятиглавая церковь – село Лазарево соседнего района. Туда напрямую на машине не проехать – ни на «Ниве», ни на «буханке», ни на «шишиге»; только пешком в сухую пору – через болото и речку. На западе – поля и перелески до самого горизонта. В южной стороне поблескивает Никольское озеро – вода там темная, торфяная, и щука водится почти чёрная – как головешка.
    Коля все эти места исходил вдоль и поперек. Его еще в школе прозвали Туристом, и он это прозвище оправдал полностью: ходил и в пешие походы, и на велосипеде объехал три области, сплавлялся на байдарках и надувных лодках, выживал в зимнем лесу, посещал фестивали бардовской песни, рыбачил, помогал гонять браконьеров, сопровождал охотников.
    Вот и для брата с семьей подготовил программу: двухдневный поход на речку, на заветный плёс, где исправно ловились плотва и уклейка, ночевка под звездным небом, запеченная в глине рыба, песни под гитару и страшные истории про Черного Туриста, водяных и леших…
    Но теперь, похоже, планы придется менять.
    Коля посмотрел на восток – не видно ли пыльного шлейфа, оставляемого машиной; не кружат ли в небе вспугнутые рёвом мотора птицы?
    Нет, всё тихо.
    Он вздохнул и приготовился спускаться, как вдруг заметил острый блеск на краю далекого леса – там что-то ярко сверкнуло и тут же погасло. Будто луч низкого солнца отразился от зеркала. Или какая-то полированная железка дала ослепительный блик.
    Коля насторожился. Долго вглядывался, ждал, не повторится ли блеск. В какой-то момент ему почудилось движение в кустах на опушке – словно кто-то там продирался через заросли.
    Лось? Или кабаны?
    А может просто горячее марево колышется?
    - Показалось, - сказал Коля и полез вниз.
    Где-то на середине лестницы он услышал короткий мелодичный писк и понял, что телефон всё же поймал сеть. Остановившись, он достал аппарат, взглянул на экран. Прочитал вслух:
    - Одно новое сообщение.
    Чуть помедлив, он в очередной раз полез наверх, надеясь все же дозвониться до брата, раз уж телефон зарегистрировался в сети. Но когда Коля забрался на сук, связь с базовой станцией опять пропала.
    И там на дереве, впившись в дубовую кору пальцами свободной руки, Коля Рыбников прочитал сообщение от брата Ивана:
    «Происходит страшное. Стоим в пробке на сорок втором километре. Помоги! И будь осторожен.»
    
    

    
    Когда-то капитан Рыбников занимался самбо. Больших успехов в этом деле он не достиг, но второй спортивный разряд все же получил. Особой пользы ему от этого не было: разве только падать Степан научился правильно, что не раз выручало его в гололед. Да еще был случай, когда Рыбников ловкой подсечкой опрокинул на чужой свадьбе пьяного дебошира, лезущего к невесте под платье.
    Однако, в те мгновения, когда железная дверь отдела радиоразведки распахнулась, и в проеме встала перепачканная кровью фигура, когда отшатнувшийся Рыбников запнулся и рухнул, а жуткое существо, недавно бывшее человеком, навалилось сверху – полузабытое самбо спасло капитану жизнь.
    Степан вывернулся из-под противника и взял его руку в плотный узел болевого приема, хотя это было очень непросто сделать в ОЗК. Распластанный на полу здоровяк бестолково дергался, рычал, пытался кусаться – Степан усилил давление на сустав, но без заметного эффекта. Секунда-другая – и в захваченной конечности что-то хрустнуло. Обычный человек обязательно обмяк бы, но капитан Рыбников боролся не с человеком. Перепачканный кровью и грязью мутант начал подниматься – удерживать его не получалось, и Степан вскочил на ноги. Он практически ослеп – противогаз съехал на бок, стекла его запотели. Угадав момент атаки, капитан Рыбников схватил жуткого соперника за грудки, подсел, уперся ногой в наваливающееся скользкое тело – и, опрокинувшись на спину, перебросил здоровяка через себя – прямиком в открытую дверь.
    Как ему удалось запереться, Степан уже не помнил. Он сильно ударился затылком о железный порог, но, видимо, смог подняться раньше соперника. Рыбников ничего не видел, но как-то всё же нащупал дверную ручку и засов. Что-то мешало, не позволяло захлопнуть дверь, но он справился и с этом, и потом долго сидел в тесном тамбуре, задыхаясь в своем противогазе, но не решаясь его снять.
    С улицы доносились совершенно дикие звуки. Перед входом словно стая зверей собралась. Тяжелая дверь вздрагивала от сильных ударов, отрывисто лязгал прыгающий стальной запор. Когда шум стих, Степан поднялся, вернулся в зал и сел за пост.
    Стянув противогаз, он забросил его на сейф, где хранилась документация. Надел наушники, чтобы отгородиться от посторонних пугающих звуков, тронул ручку настройки старенького «Катрана» и услыхал писк «морзянки».
    Ключом работал, явно, не большой специалист – давал знаков сорок в минуту, а то и меньше. Степан уловил знакомые напевы, потянулся за тетрадью и карандашом, принялся записывать буквы, - только чтобы как-то отвлечься, прийти в себя.
    Передача велась не в радиолюбительском диапазоне, работал, возможно, кто-то из военных. Можно было попробовать взять пеленг, но какой смысл? И так понятно, что это не наши – язык английский, с большим количеством ошибок. Судя по качеству приема – Китай или Монголия. Скорей, Китай. Монголов в эфире практически не бывает.
    «Вода влияет на скорость распространения инфекции…» - переводил капитан Рыбников, успевая при этом вести запись передачи.
    «Сухой воздух защищает…»
    Вряд ли ему удалось бы понять настоящего англичанина или американца, вышедшего в эфир, но перевести китайца, вещающего на примитивном варианте английского языка, оказалось совсем не трудно.
    «Болезнь убивает за минуту. Но не все умирают. Некоторые продолжают жить…»
    Степан Рыбников включил магнитофон, чтобы записать передачу. Если он что-то пропустит сейчас, то сможет расшифровать позже.
    «Надо бояться измененных. Они не люди… Чтобы убить, стреляй в голову или сердце…»
    Степан пожалел, что отделе радиоразведки нет передающей радиостанции. Они занимались только прослушкой. А было бы неплохо связаться с этим китайцем.
    «Вся вода заражена. Влажный воздух заражен. Люди на улице заражены…»
    Степан подумал о родных: где они сейчас? Как там старший Иван, жив ли? Что с его семьей? Может и Колька в данный момент с ними – за многие сотни километров отсюда?
    «Не выходите на улицу…» - пищала «морзянка».
    Возможно, это был последний эфир во всем мире.
    Возможно, человечество доживало последние минуты.
    Капитан Рыбников проверил, на месте ли мобильный телефон, не разбился ли он во время короткой схватки в тамбуре, а потом быстро просканировал весь КВ-диапазон. Удивительно, но тишины не наблюдалось. На любительских частотах вообще было не протолкнуться – работали и ключом, и голосом, слышно было пакетную связь и телетайп.
    Кто-то вещал про некое подземное убежище, кто-то звал на помощь, кто-то призывал уходить из города, а кто-то, напротив, убеждал оставаться на месте.
    Степан выхватывал информацию, записывал частоты в журнал, чтобы потом к ним вернуться.
    Весь мир сейчас был перед капитаном Рыбниковым. И страшная картина представлялась ему.
    Один из голосов привлек внимание Степана. Сигнал был сильный. Некто, назвавшийся мичманом Славой с Северного флота, спокойно и ровно, заметно окая, повторял один и тот же текст, сообщая о своем местонахождении близ острова Моржовец в Белом море, обещая оставаться на связи…
    Степан вдруг вспомнил семейную встречу на день рождения двоюродного деда Рыбниковых – контр-адмирала Никонова. Юбиляру тогда исполнилось восемьдесят, и он так же сильно окал. Жил старик в Архангельске, но собрать гостей решил на природе далеко за городом. Используя старые связи, он отвез компанию куда-то на побережье Белого моря, в чью-то пустующую усадьбу, где они и провели три дня. Уж как радовался Колька! Да и Ивану с Машей всё там понравилось. Она была беременна первым ребенком, много гуляла и наслаждалась чистым воздухом…
    Живы ли они сейчас?
    Степан снял наушники и выбрался из ОЗК. С мобильным телефоном в руке он прошел в кабинет начальника, где одну из стен занимала карта России. Встав перед ней, капитан Рыбников долго о чем-то думал, водил пальцем по ниточкам дорог и прожилкам рек, хмурился. Потом он тяжело вздохнул, сел в кресло, положил перед собой мобильник и ткнул пальцем в список номеров…
    
    

    
    Пламя расширялось стремительно: автомобили вспыхивали один за одним – Иван и не думал, что железные машины способны так гореть. Оглушительно рвались шины, брызгая огнем. Пузырился лак. Трескались стёкла. В бушующем пожаре ворочались охваченные пламенем фигуры – то ли люди, то ли мутанты. Один человек выбежал к УАЗу, ударился о зеркало, заскреб черными руками в боковое стекло. Лица у него не было – только осыпающаяся струпьями маска с молочными пузырями глаз.
    Дети уже поняли, что вокруг происходит нечто страшное. Даже пятилетний Костя был напуган. Они по-прежнему сидели на обитом ковролином полу, но уже не играли. Мама накрыла детей большим покрывалом, прижала их к себе – они словно в палатке оказались. Папа вернулся за руль. Дед молчал, только скрипел искусственными зубами, да шумно ворочался.
    Несколько минут тому назад они всё же попытались выехать из пробки. УАЗ распихал «кенгурятником» несколько машин, вклинился в образовавшуюся брешь и застрял уже намертво. Спастись можно было только бросив машину. Но на улице их подстерегала инфекция. Иван видел, во что превращает людей болезнь. Он не хотел такой судьбы ни себе, ни своей семье – уж лучше сгореть в пламени взрыва.
    Иван держал на коленях канистру с бензином, пытаясь придумать, как избавить детей от мучений.
    В салоне было жарко, как в сауне. Бытовой кондиционер, установленный в одном из окон, работал на полную мощность, но проку от него было немного. Пожару оставалось преодолеть метров двадцать – и тогда отделанный деревом, пластиком и ковролином салон превратится в бушующий ад.
    Звонок застал Ивана врасплох. Он схватил смартфон, надеясь на чудо, - неужели брат Коля, получив СМС, по какой-то прихоти судьбы оказался рядом? Но звонил средний брат – Степан. Уж он-то точно никаким образом не мог быть поблизости.
    - Привет, братан, – сказал Иван, поднеся смартфон к уху. – Говори быстро. Телефон садится…
    Он не стал рассказывать о других – более серьезных - проблемах, понимая, что Степан вряд ли сможет ему помочь. Но даже внимательно слушая далекий голос брата, Иван не переставал думать о том, как спастись или хотя бы умереть без мучений.
    Разговор продолжался три минуты – Иван почти полностью записал его в память телефона. За все это время он не проронил ни слова, а когда смартфон выключился, Иван повернулся назад и сказал семье:
    - Я скоро вернусь.
    Огонь бесновался в пятнадцати метрах от кабины «буханки». Как ни странно, но сейчас Иван был этому рад – у него появился план.
    Он открыл дверь и спрыгнул на горячий асфальт. Жар был такой, что волосы трещали. На это и был основной расчет Ивана – брат только что сообщил ему, что сухой воздух не позволяет инфекции распространяться.
     На противоположной обочине стоял здоровенный дорожный бульдозер. В кабине никого не было, но подпрыгивающая над выхлопной трубой крышка показывала, что дизель работает. Иван надеялся, что он сумеет сдвинуть могучую машину с места и направить её в нужную сторону.
    Растекшееся по обочине пламя уже лизало гусеницы трактора, когда Иван, обжигая ладони, забрался в кабину. Он взялся за рычаги, нашел сцепление. Ему понадобилась минута, чтобы разобраться с управлением. Развернув бульдозер на месте, Иван направил его в пожар, расталкивая горящие машины опущенным отвалом.
    Он очистил дорогу, стараясь не думать о телах, раздавленных гусеницами. Освобождая «буханку», Иван случайно зацепил её за «кенгурятник» и почти оторвал его, но вовремя сдал назад. Он увидел напуганное лицо тестя, помахал ему рукой – «все нормально, не волнуйтесь». Старик кивнул ему, обернулся, сказал что-то – наверное, успокаивал детей.
    Иван столкнул еще несколько автомобилей с обочины под откос, нашел место, где был относительно пологий спуск, и вернулся на дорогу. Заглушив трактор, он вылез из кабины, встал на гусенице, обозревая дело своих рук.
    Картина была поистине апокалипсическая: переломанный гусеницами асфальт горел, полыхали покореженные остовы машин, осыпалась вспоротая обочина.
    Зато путь перед УАЗом был свободен.
    Иван вернулся в свою машину, сел за руль и вывел «буханку» к намеченному съезду. Уже спустившись под откос, он наехал на старый бетонный столб, спрятавшийся в зарослях крапивы. От удара «кенгурятник» оторвался, но сам автомобиль при этом не пострадал. Иван сдал чуть назад, повернул правей и въехал в овсяное поле.
    Никогда потом он не рассказывал о страшных минутах, когда готовился убить свою семью. И даже в мыслях своих не возвращался к этому.
    
    

    
    Сначала Коля Рыбников решил, что СМС-ка с просьбой о помощи – это обычный развод. Смущало только, что у него не попросили денег. Наверное, расчет был на то, что человек, получивший сообщение, обязательно перезвонит. Тут-то у него и спишется сумма со счета…
    Однако, номер был знакомый, не посторонний. Номер брата. Может, у него украли телефон? Иван, кажется, собирался купить себе какой-то навороченный аппарат – воры такие любят, «пасут».
    Но если это воры, то почему и зачем в сообщении так точно указано место – сорок второй километр. Очевидно, имеется в виду трасса, по которой брат со всей семьей должен был ехать сюда – в деревню.
    Только вот откуда ворам и мошенникам это знать?
    Коля встревожился.
    Если на трассе действительно случилось что-то серьезное, тогда становится понятно, почему брат так сильно задержался.
    Но что может произойти на оживленной дороге? Разве только авария.
    Однако, в этом случае вызывают скорую помощь, спасателей и ГИБДД.
    Опять же: в сообщении ни слова про аварию. Написано «стоим в пробке»…
    Коля ходил кругами по избе, не зная, что делать. Беспокойство его росло. Вновь и вновь он перечитывал СМС.
    «Происходит страшное…» - это как понимать?!
    «Будь осторожен!» - а это к чему?!
    Нет, хватит ломать голову. Надо бросать всё и ехать!
    Он снял ключи с гвоздика, вбитого в стену. Прихватил с печи здоровенный тесак, которым обычно лучил поленья на растопку и в самовар. Поколебался, но всё же сходил на двор за топором, отнес его в машину. Потоптался, не зная, что еще взять, к чему быть готовым. Вспомнил – вынес из избы коробку с лекарствами, положил в багажник. Потом завёл «Ниву».
    Машину надо было чуть прогреть.
    Он включил радио, надеясь послушать, что случилось в мире за время его добровольно затворничества, но единственная радиостанция, которую здесь можно было принимать, сегодня почему-то не работала, и Коле пришлось запустить музыку с флэшки.
    Добраться на сорок второй километр можно было часа за полтора – это если не беречь машину и гнать, не жалея подвеску. Главное доехать без приключений до грунтовки. А там уже и асфальт близко.
    Коля немного подгазовывал, чтобы старенький мотор грелся быстрей. В дребезжащих динамиках надрывался Дэвид Байрон. Стоящую машину было слышно издалека, а вот погруженный в тревожные раздумья Коля не замечал ничего, что происходило вокруг. Он не видел, как из-за кустов терновника выступила человеческая фигура, встала, присматриваясь к «Ниве», из которой гремел старый рок. Еще два человека вышли из зарослей – ободранные, уставшие и грязные, но в качественной дорогой экипировке и с хорошими ружьями на плечах. За собой они тянули срубленную из осиновых жердей волокушу. Иногда таким образом охотники вытягивают из леса тяжелую добычу – тушу кабана, например. Но на этой волокуше лежал человек. Он не шевелился и не подавал признаков жизни.
    Одетые в камуфляж люди сошлись и переговорили о чем-то, поглядывая в сторону «Нивы». Потом они опустили волокушу с телом, взяли ружья в руки и двинулись к машине. Один обходил автомобиль справа, другой – слева, а третий – тот, что первым вышел из кустов, – сделал лишь несколько шагов и лёг за старой липой, нацелив охотничий карабин в заднее стекло «Нивы».
    Коля Рыбников заметил гостей только когда один из них легонько стукнул пальцем в приоткрытое окно.
    Коля вздрогнул, дёрнулся. Увидев человека в камуфляже, выругался.
    - Не делай так больше! – Он выключил музыку.
    Сердце бешено колотилось, во рту пересохло.
    В своей деревне Коля чужаков не любил. Но и не боялся.
    Слева появился еще один охотник.
    - Здорово, хозяин, - сказал он.
    - И вам не болеть, - отозвался Коля. Он внимательно осматривал гостей, замечая и их усталость, и царапины на лице, и грязь на одежде, и наполовину пустые патронташи.
    - Заблудились? – предположил он.
    - Есть немного, - сказал тот, что был справа. – Не подскажешь, что за деревня?
    - Могильцево. А вы откуда?
    - Идем от Лазарева. Третий день в лесу.
    Коля мысленно усмехнулся: не любил он подобных охотничков. Браконьерят! Блатные, должно быть, - или прокурорские, или из администрации. Амуниция у них дорогая и гонору много, а толку нет. В выходные встанут где-нибудь лагерем недалеко от дороги, пошумят, зверье распугают, спьяну постреляют по банкам и бутылкам, ну может пару дурных уток добудут – вот и вся охота. А ты потом убирай за ними мусор.
    - Далеко вам возвращаться, - сказал он с напускным сочувствием.
    - Мы думали, может ты подвезешь.
    - Так в Лазарево прямой дороги нет. А если крюк делать, то это без малого сто километров выйдет.
    - Врешь? – неуверенно сказал охотник.
    - Зачем? – удивился Коля. – Правду говорю – сюда дороги нет. Колея есть – это я ее накатал. А дороги – нет. Хотите в Лазарево – идите пешком. Быстрей будет. Вон с того дуба церковь видно. Тут километров десять напрямую-то.
    - Пешком нельзя. – Охотники стояли с двух сторон, и Коле приходилось крутить головой, разговаривая с ними. – У нас раненый.
    Опять Коля усмехнулся про себя: вечно подобные персонажи находят приключения на свой зад. Небось, сами и подстрелили дружка своего. Может, патрон в костер бросили, - ума-то хватит.
    - А что случилось? - поинтересовался он.
    - Не поверишь. Кабаны напали.
    - Да ну?
    - Точно! Целое стадо. Мы-то успели на деревья забраться, а Сашка ружье потерял и замешкался. Вот они его и валяли, пока мы всех не перебили… В больницу нам надо. Отвезешь?
    Коля рассказу охотника не поверил, предположил, что они сами своего товарища и покалечили в пьяной драке. Но спорить не стал, сказал только:
    - У меня дело срочное.
    - Так умрет же Сашка! – возмутился охотник, стоящий справа. – У него ребра поломаны. И нога распорота.
    - Ну ладно, - Коля неохотно выбрался из машины. – Показывайте своего Сашку.
    - Да вон там он. – Охотники оживились. - У кустов мы его оставили… Тащили на себе километров пятнадцать, здоровый, как чёрт!
    Коля взглянул на часы. Надо было уже выезжать, а тут эти гости так некстати нарисовались.
    Из-за липы показался еще один охотник. Он прислонил карабин к стволу дерева, поздоровался, отряхнул колени. Коля догадался, что находился под прицелом. Это ему очень не понравилось, но виду он не показал.
    - А раненый-то где?
    Бледный Сашка лежал на волокуше, сделанной из жердей и брезента. Он хрипло дышал, но пульс у него был сильный и ровный. Коля осмотрел залитую кровью ногу, пощупал бока раненого.
    - Да вроде ничего страшного. Кровь уже не идет, кости целы.
    - А ты доктор, что ли? – вызывающе спросил охотник с карабином.
    Коля спокойно ему улыбнулся:
    - Да тут и доктором быть не обязательно. Всё в порядке у вашего приятеля. Идти ему, конечно, больно. Но опасности для жизни нет.
    Охотники переглянулись.
    Раненый Сашка перевернулся на бок. Лицо у него было опухшее, страшное. Он захрипел, пытаясь выговорить что-то обидное.
    - Да он же в дупель пьяный! – возмутился Коля.
    - Это мы ему вместо лекарства влили, - сказал один из охотников.
    - Как обезболивающее, - добавил второй.
    - Ну так ты нас отвезешь или как? – с вызовом спросил третий.
    - Вот что, мужики, - сказал Коля, почесывая затылок. – В больницу я вашего друга сейчас не повезу. Это надо ехать в райцентр, а он в другой стороне. У меня дело срочное есть. Вот вернусь, тогда и займемся вашим Сашкой. Пусть он пока протрезвеет. Да и вы передохните. Дом открыт, в печке щи и картошка стоят…
    - Ты кажется нас плохо понял, малахольный, - сказал охотник – тот, что минуту назад прятался за липой и целился в голову хозяина машины. Его приятели тут же сплотились, словно получив неслышимую команду, дружно подвинулись к «Ниве», и Коля вдруг оказался от нее отрезанным.
    - С тобой или без тебя, но мы отсюда уедем. Вот прямо сейчас.
    Коля попятился, глядя в дуло карабина, словно бы не нарочно направленного в его сторону.
    - Вы чего, мужики? – Он поднял руки. – Вы не дурите!
    - Садимся, - приказал человек с карабином своим друзьям. – Сашку назад в середку. Серега, ты поведешь. А я пока этого чухана посторожу.
    - Я не чухан, - обиделся Коля. – Вы бы лучше на себя поглядели! И вообще сюда сейчас мой брательник с компанией подъедет.
    - Вот и расскажешь им, как собирался оставить человека в опасности, - сказал человек с карабином. - Статья сто двадцать пять. Лишение свободы на срок до года.
    - А с вашей стороны разбой, совершенный группой лиц с применением оружия, - сказал Коля. – От восьми до пятнадцати лет.
    - Грамотный! – хмыкнул один из охотников, подтаскивая волокушу к «Ниве». Они запихали раненого Саню в салон автомобиля, не обращая внимания на его пьяное мычание. Серега сел за руль, его товарищ устроился сзади, выставил ружье в окно, держа Колю на прицеле. Человек с карабином опустил оружие, обошел машину, сел рядом с водителем.
    - Машину найдешь у больницы, - крикнул он Коле. – Нам она не нужна.
    «Нива» тронулась.
    Коля стоял, подняв руки, и беспомощно наблюдал, как уезжает его собственность.
    Что теперь делать? Как выручать брата? Он не знал…
    

купить книгу:
Озон   Майшоп   Рид.ру   Лабиринт   Книга.ру


Вернуться на главную страницу

Перейти на сайт автора